Жеромский Стефан

[Zeromski, 1864—1925] — крупнейший польский беллетрист новейшего времени, главный представитель общественного крыла Молодой Польши.

Рано потеряв родителей, он принужден был бросить университет, голодал, перебивался уроками, узнал жизнь тружеников в разных захолустьях, скитался за границей.

В революционном движении он не принимал участия, но творчество его было и осталось боевым.

Ж. был патриотически настроенным интеллигентом шляхетского происхождения.

Не являясь по своей политической установке ни социалистом, ни даже радикалом и питая отвращение к революционным способам борьбы, он склонялся однако к радикализму именно вследствие своего шляхетского патриотизма.

Ж. начал писать в годы господства царской реакции, когда в польских имущих классах торжествовали "примиренческие" настроения и когда восстановление Польши казалось несбыточной утопией.

В таких своих изданных за границей произведениях, как "Заклюет нас воронье" [1895] или "Сизифов труд" [1898], он яркими красками изображает духовный и нравственный упадок тогдашнего поколения польской "интеллигенции". Его герой Зых (рассказ "Могила"), служа в царской армии, с горечью убеждается в том, что его мундир русского вольноопределяющегося не возбуждает в сытом польском дворянстве и мещанстве ненависти к царизму и стремления к борьбе за независимость.

Зых не встречает ничего, кроме низкопоклонства и трусости перед русскими властями и безудержной эксплуатации по отношению к собственному, польскому "народу". Характерно, что Ж., ища способов разжечь вновь патриотический пыл, часто ведет своих героев в пыльные исторические архивы, а то и прямо на кладбище.

Старые, запущенные могилы повстанцев являются во многих его произведениях источником того националистического воодушевления, которое не находило себе пищи в реальной действительности.

Погруженный в свои разочарования и патриотические воспоминания, Ж. не мог не придти к тем настроениям, которые характеризовали самую непримиримую часть польских патриотов в эпоху, для него еще отнюдь не заглохшую, — восстания 1863—1864. Как былые "красные" демократы, Ж. питал чувство глубокого негодования против шляхты, к-рая погубила независимость Польши, оттолкнувши от себя крестьян своим беспредельным классовым эгоизмом.

К этому мотиву Жеромский возвращается во многих своих, особенно исторических, произведениях.

В "Повестях" [1899], в "Пепле" [1904], в "Думе о гетмане" [1905] и т. д. он бичует классовую близорукость и жестокость шляхты в прошлом, изображает солдат-крестьян, боровшихся за независимость Польши, а затем возвращавшихся к себе на родину лишь затем, чтобы попасть опять под помещичий кнут. Ж. представляет собой особую польскую разновидность "кающегося дворянина". Не будучи в Польше единственным писателем этого типа, он однако более, чем кто бы то ни было другой, запечатлел в своем творчестве его особенности.

Вот почему Ж., польский патриот-дворянин, сделался одним из выдающихся международных представителей революционной литературы.

Собственно революционного в нем было очень мало, но у него несомненны горячее сострадание ко всем униженным и оскорбленным и глубокая ненависть ко всем угнетателям.

Ж. обладает особой чуткостью к человеческому страданию.

Может быть, характернее всего в этом смысле история проститутки, представленная в мрачном роман "История греха" [1906]. Ж. настойчиво, с каким-то исступлением изображает издевательство сильного над слабым, богатого над вредным.

Он притом отнюдь не задается целью революционизировать массы, он только хочет исправлять нравы тех, кто имеет власть и богатство.

Но его обличительная проповедь бьет дальше цели: он представлял имущие классы в таких красках, которые совершенно исключали надежду на исправление угнетателей и эксплуататоров.

Он первый показал глубокое классовое расслоение польского общества.

И хотя Ж. был далек от резолюции, но самая фиксация резких социальных контрастов делала Ж. близким всему революционному поколению, а в смысле возбуждения ненависти к имущим Ж. оставил далеко позади многих сознательно оппозиционных писателей.

Не веря, что массы способны сами освободиться от гнета и нужды и перестроить свою жизнь, не веря тем более в способность имущих классов отречься от своих привилегий, Ж. ждет избавления от добродетельных героев-одиночек.

В его произведениях на каждом шагу встречается тип одинокого сеятеля правды, преследуемого богатыми и не понимаемого бедными.

Доктор Юдым в известном романе "Бездомные люди" [1900] представляет собой, пожалуй, наиболее яркий тип такого одинокого и обреченного бойца за народ. Два тома романа изображают его борьбу против бездушной среды, к-рую Юдым старается убедить в необходимости оздоровить ужасающие условия быта рабочих масс. Его осмеивают, порочат, преследуют, но это лишь убеждает Юдыма в необходимости отречься от всего, — от личного счастья, от любимой женщины, — чтобы предаться безраздельно борьбе за улучшение быта масс. Радуский из "Повестей", "силачка" из "Рассказов" [1899] и другие принадлежат все к тому же типу бессильных, погибающих в борьбе, но непреклонных до конца, одиноких бойцов.

После поражения революции 1905—1906, в частности после банкротства национального освободительного движения, которое в этой революции ярко проявило свою тогдашнюю беспочвенность, в творчестве Ж. еще сильнее проявляется именно эта тенденция.

На первом плане почти всегда стоит какой-нибудь герой-одиночка, пытающийся создать условия для восстановления Польши независимо и от предательской буржуазной реакции и от антинационалистического пролетарского движения.

Таков Чаровиц в драме "Роза" [1909], истребляющий русскую армию при помощи смертоносных лучей, но гибнущий при этом сам, таков Розлуцкий ("Краса жизни", 1911), пытающийся как летчик положить основание польской боевой силе, но терпящий в конце концов крушение, таков Ненаский ("Мятель", 1916), строящий польскую промышленность, которого убивают его рабочие, и т. д., и т. д. Возникновение независимой Польши вызывает глубокий перелом в настроениях Ж. Он как будто теряет цель своей деятельности.

Характерно, что от излюбленной им формы большого проблемного романа Ж. переходит к патриотической публицистике, проникнутой пафосом строительства.

Поддаваясь общей контрреволюционной волне во время польско-советской войны, он пишет антибольшевистские произведения вроде драмы "Белее снега" [1920]. Но по мере того как обнажается классовое лицо буржуазной Польши, империалистической хищницы, у Жеромского пробуждаются старые настроения.

Он возвращается к роману, и в 1925 появляется его "Канун весны". Мотивы и формы здесь как будто старые: опять обвинительный акт по адресу польского буржуазного общества, опять герой-одиночка, ищущий правды, и опять все та же попытка исправлять нравы, с тем же тоном пессимизма.

Но, независимо от воли Ж., сама историческая ситуация придала тому же методу и тому же умонастроению совершенно другой характер.

Герой-патриот Барыка, критикуя уже не угнетенную, а правящую польскую буржуазию, скатывается к большевизму, а его обособленность как-то незаметно исчезает; он входит в контакт с коммунистами и с демонстрирующим по улицам Варшавы пролетариатом.

Понятно, этот роман Ж., не в пример всем прежним, вызвал глубокое смятение в буржуазной среде. Ж. пришлось оправдываться тем, что он только хотел "предостеречь" (что, впрочем, было правдой).

Под давлением возмущения "общества" он был вынужден отречься от своего произведения и выступить против кампании протеста в пользу политических заключенных.

Он даже обязался написать новый роман "Весна", реабилитирующий капиталистическую Польшу.

Смерть помешала ему исполнить обещание, которое он, впрочем, едва ли смог бы в силу своей социальной ограниченности выполнить.

Большое влияние Ж. на современную ему литературу выразилось и в области художественной формы. Перегруженный лиризмом слог, гиперболизм в изображении мрачных чувств, резкие переходы от одного чувства к другому, бесформенная конструкция романов, изобилующих вставными эпизодами — все то, что у Ж. соответствовало его мироощущению, мы у его последователей (как Каден-Бандровский, Струг и др. более второстепенные) находим в более примитивной форме. Библиография: I. Русск. перев.: Собр. сочин., 14 тт., перев. В. и М. Троповских, изд. "Творчество" и "Ad astra", СПб., 1908—1914 (изд. не закончено, вышли тт. I и II. "Бездомные"; т. III. "Рассказы"; тт. IV — VI. "История греха"; т. VIII. "Сизифов труд"; т. XIII. "Светлый луч"). Из многочисленных отд. изд. за последние годы: Сизифов труд, Повесть, перев. Е. Троповского, с предисл.

Р. Арского, Гиз, М. — П., 1923 (то же, изд. "Мысль", Л., 1926); Жизнь научила, Историч. драма, перев. А. Чеботаревской, изд. "Красная новь", М., 1923; Откровение любви, Роман, перев. Е. Троповского, изд. "Мысль", Л., 1924 (изд. 2-е, Л., 1927); Весна идет, Повесть, перев. под ред. А. Романского, предисл.

А. Лежнева, вступит. ст. А. Малецкого, изд. "Круг", М., 1925; Канун весны, Роман, перев. Е. Троповского, вступит, ст. Г. С. Каменского, изд. "Прибой", Л., 1925, и др. перев. этого романа;

Краса жизни, Роман, перев. Е. и И. Леонтьевых, Гив, Л., 1925; Бездомные, Роман, перев. M. H. Троповской, изд. "Мысль", Л., 1926; Верная река, Роман, перев. Е. Троповского, изд. то же, Л., 1926; Воронье, Рассказы, перев. Е. и М. Троповских, Гиз, М., 1926; Вчера и сегодня, Рассказы, перев. Е. и М. Троповских, изд. "Мысль", Л., 1926; История греха, Роман; Ошибки, Рассказы;

Пепел, Роман, 2 тт.; Распутица, Роман, 2 чч.; Светлый луч, Роман; Фьюит, Комедия в 3 д.; Шум пропеллера, Роман (все в перев. Е. Троповского, изд. "Мысль", Л., 1926); Павончелло (Музыкант), Роман, перев. Л. Полянской, под ред. К. Эрберга, изд. Кубуч, Л., 1926; Откровение любви, перев. Е. Троповского, изд. "Мысль", Л., 1927; В сумерки, Рассказы, перев. М. С. Живова, изд. "Огонек", М., 1928; Rozdziobia nas kruki wrony, Краков, 1895; Opowiadania, Варшава, 1896; Syzyfowe ргасе, Краков, 1898; Utworу powiesciowe, Варшава, 1899; Ludzie bezdomni, 1900; Popioly, 1904; Powiesc о udalym Walgierzu, 1906; Dzieje grzochu, 1906; Duma o hetmanie, 1908; Roza, Краков, 1909; Sutkowski, 1910; Uroda Zycia, 1911; Wierna rzeka, 1913; Naw-racanie Judasza, 1916; Zamiec, 1916; Charitas, 1919; Ponad snieg bietszym sie stane, 1920; Biala rekawiczka, 1921; Wiatr od morza, 1922; Snobizm і postep, 1922; Turon, 1923; Uciekla ші przepiorecka, 1924; Przedwiosnie, 1925. II. Кроме указанных выше предисловий и вступит. статей см. еще.: Деген Евг., Ст. Жеромский. (Очерк из молодой польской беллетристики), "Русск. богатство", 1901, VII; Яцимиpский А., Певец страданий благородных дут, "Русск. мысль", 1906, X; Его же, Новейшая польская литература, г. II, СПб., 1908; Арский Р., Творчество Жеромского, "Книга и революция", 1922, № 7; Каминская Ю., Ст. Жеромский, "Книгоноша", 1925, № 39—40; Авербах Л., На распутьи (О ром. Ж. "Перед весной"), "На посту", 1925, I (VI); Сольский В., Cт. Жеромский и современная польская литература, "Октябрь", 1926, III; Каменский Г., Ст. Жеромский, "Красная новь", 1927, VII; Brzozowski St., Stefan Zeromski, Варшава, 1903; Matuszewski Іgnасу, Studja o Zeromskim i Wyspianskirn, Варшава, 1921; Sokoliez Antonia, Tworczosc S. Zeromskiego, с предисловием Г. Каменского, M., 1925. Г. Каменский. {Лит. энц.}