Срезневский Иосиф Евсеевич

— профессор философии и преподаватель естественного права в Казанском университете (дядя И. И. Срезневского), род. в 1780 г. Среднее образование получил в Рязанской духовной семинарии (1790—1799 гг.), высшее — в Московской духовной академии (1799—1803 гг.). По окончании курса в последней он был назначен учителем в своей родной семинарии и оставался им там до 1807 г., когда по собственному желанию уволился и поступил в Петербургский педагогический институт. 22 июня 1811 года С. был зачислен кандидатом юридических наук в Казанский университет, где получил возможность готовиться к испытанию на степень магистра прав, каковой и был удостоен 10 июля 1812 г. После этого и вплоть до 1814 года он преподавал в Казанской гимназии логику и "нравоучение". 23 июля 1815 г. С. был утвержден адъюнктом философии и после смерти доцента Лубкина заменил последнего в чтении лекций и практических занятиях по этому предмету.

В том же 1815 г. ему было поручено и чтение естественного права взамен ушедшего профессора Неймана. 5 августа 1819 г. С., будучи уже в звании экстраординарного профессора (с 1 июня 1817 г.), внезапно, по "особенным причинам", был уволен из университета.

Увольнение последовало сейчас же после университетской ревизии известного Магницкого, которому везде и во всем чудились "неблагонамеренность" и "неблагонадежность" и который, кроме С., отрешил от их должностей еще 11 казанских профессоров.

О причинах увольнения С. Магницкий доносил в Петербург: "Профессор философии Срезневский, следуя системе Якоба (Якоби), руководствуется духом не весьма полезным и, по счастью, преподает лекции так дурно, что их никто не понимает.

Просидев в классе его два часа, спросил я студентов, в чем лекция того дня состояла, и ни один не знал сего. Сделал вопросы из истории философии, которую они прежде слушали, но и в том ни от кого из них удовлетворительного ответа не получил". Главная причина увольнения С. заключалась, однако, совсем не в слабых результатах его преподавания, тем более, что в другом месте отчета Магницкий, впадая в противоречие, говорит, что Срезневский "обладает хорошо русским языком и изъясняет с дарованием"; крылась же она в том "не совсем полезном духе", который Магницкий готов был усмотреть в самых невинных вещах и на этот раз усмотрел его "в произнесенной С. на одном из университетских актов речи: "Рассуждение о разных системах нравоучения, сравненных по их началам" (напечатана в "Сборнике речей, произнесенных в торжественном собрании Императорского Казанского университета 5 июля 1817 г." и в "Вестнике Европы", 1817 г., № 19, 170—198). Главная и в общем не совсем ясная мысль, положенная С. в основу своей речи — человек в своих действиях должен руководствоваться исключительно нравственным законом, к чему толкает и влечет его сама природа, наделив его разумом, свободой воли, совестью и стыдом, — эта мысль послужила канвой для любопытных и характерных по своему времени рассуждений Магницкого, изложенных им в отчете министру народного просвещения.

Особенно же "ужасное" усмотрел Магницкий в восклицании С. — "Неужели не довольно для нас сих руководителей" (т. е. разума, свободной воли и пр.)? Эти слова в печатном экземпляре речи Магницким тщательно были подчеркнуты и сопровождались такой ремаркой: "Если нравственное чувство может руководствоваться только внушениями рассудка и врожденным человеку инстинктом, то к чему же служит закон откровенной религии?". Хотя С. был уволен без ограничений в дальнейшей профессорской деятельности, однако, когда он был выставлен конференцией Петербургского университета в числе 6 других лиц кандидатом на кафедру русской истории, географии и статистики в Харьковском университеты, то утверждению его воспрепятствовал новый отзыв Магницкого, по которому С. "руководствуется духом весьма удаленным от христианского учения и заражен духом деизма". Лишившись, таким образом, возможности продолжать свою деятельность в каком-либо университете, С. в 1820 г. принял предложение преподавать русскую словесность, логику и красноречие в только что открытом петербургском артиллерийском училище, в котором оставался до 1824 г. 30 сентября 1827 г. он подал прошение митрополиту, в котором писал, что, "познав тщету благ земных и даже самых светских наук", он просит определить его послушником в Александро-Невскую лавру. "Ни мир не может иметь во мне нужды", писал он дальше, "ни я чем-нибудь к нему не привязан". Согласие последовало.

В 1828 г. он по своей просьбе, ввиду расстроенного здоровья, был переведен в калужскую епархию, в братство калужского архиерейского дома. Вместе с этим прекращаются сведения о его дальнейшей жизни, и самый год его смерти неизвестен.

Кроме упомянутой выше речи, С. напечатал еще: "Опыт краткой пиитики или история поэзии и красноречия всех просвещенных народом и правила, руководствующие к справедливому суждению о всех родах словесности" (в "Собрании образцов русских сочинений и переводов в стихах", изд. обществом любителей отечеств. словесности, 2-ое изд.. СПб. 1821 г.); "О новооткрытом артиллерийском училище" ("Сын Отеч.". 1821 г., ч. 69, № 18, стр. 147—156); "Замечание на критику на послание к жене и друзьям, сочиненную Семеном Михайловичем Осетровым" (там же, № 16—18); "Рассуждение о влиянии словесности на нравственное образование человечества"; ("Труды общ. любит. отечеств. словесн.", Каз. 1817); перевел с нем.: "Слово о выгодах, которые доставляют государству упражнения в науках" проф. Эрдмана (Каз., 1815 г.) и "Естественные права" проф. Финке (Казань,, 1816 г.). Помимо этого остались в рукописях: статья "Краткое изображение систем философических", произнесенная им в казанском обществе любителей отечественной словесности 8 июля 1818 г. речь "О необходимости преимущественно заниматься и знать язык отечественный" и другая речь, читанная в торжественном собрании Императорского Казанского университета 5 июля 1819 г. — "О препятствиях к распространению народного просвещения и o способах к преодолению оных". Булич, "Из первых лет Казанского университета, 1805—1819", Казань, 1891, ч. I, стр. 527—530, ч. II, стр. 89. 177, 256. — Н. Загоскин, "Деятели Казанского университета, 1805—1900", Казань, 1900. — Его же "Историческая записка о четырех отделениях Казанского университета за 1874—1827 гг.", Казань, 1899 г. — Его же, "Материалы для истории кафедр и учреждений Императорск.

Казанского университ. 1804—1826 г.", Каз., 1899 г., № 82. — Его же, "Биографический словарь профессор. и преподавателей Императ.

Казанского университ. 1803—1903 гг.", ч. I, Каз., 1903 г., стр. 76—77. — Феоктистов, "Материалы для истории просвещения в России, Магницкий, стр. 38, 40, 43—46, 59. — Сухомлинов, "Материалы для истории образования в России в царствование императ.

Александра I". "Журн. Минист.

Народного Просвещ.", 1865 г., ч. CXXVIII, стр. 90. — "Сборник документов, относящихся к 50-летию Михайловского артиллерийского училища", СПб. , 1871 г., стр. 112. — "Исторический очерк образования и развития артиллерийского училища, 1820—1870 г.", СПб. , 1870 года, стр. 47. — "Энциклоп. словарь" Брокгауза, т. 31, СПб. 1903 года, стр. 27. П. Гуревич. {Половцов} Срезневский, Иосиф Евсеевич (р. 1780?) — философ.

Окончил Петерб. пед. ин-т (1811). Преп. логики и нравоучения в Казанской гимназии с 1811 по 1814. Адъюнкт филос. (1815), экстраординарный проф. Казанского ун-та (1817). Уволен из ун-та в 1819 М.Л. Магницким.

Преподавал в артиллерийском училище (1820—1824), затем постригся в монахи.

С. трактовал филос. как науку о началах (вещей, нравственности, познания и т.д.), принадлежащую наукам "умственным", к-рые основываются только на "рассудительных" понятиях (сюда им включена математика).

По мысли С., "теоретическое употребление разума бывает формальное, или материальное, судя по тому, к формам ли только познаний оно относится, или к самим предметам". В зависимости от этого теор. филос. можно разделить на формальную и материальную; первая представляет собой логику, а вторая — математику.

Необходимыми частями филос., по С., являются прикладная логика (правила, управляющие мышлением), прикладная мораль (нравоучение) и естеств. право (правоучение).

Соч.: Рассуждение о разных системах нравоучения, сравнимых по их началам.

Казань, 1817. В.Л.Бажанов