Щербатов князь Меркурий Александрович

— окольничий, известный воевода конца XVI в., участник почти всех походов в течение 1580—1594 гг. В 1580 г. был в битве с татарами в качестве 2-го воеводы передового полка; в следующем году, начальствуя сначала сторожевым полком, а затем будучи товарищем воеводы большого полка, ходил на литовцев; в 1582 г. мы встречаем его в шведском походе, а два года спустя — в походе на Казань.

К 1586 г. относится известие, что он, недолго перед тем провоеводствовав в Туле (1585 г.), был назначен в товарищи к первому воеводе в Новгороде, где и пробыл до начала 1588 г., когда был переведен судьей в Тверь. На новой должности Щ. продержался недолго — уже летом того же 1588 г. он снова находится на ратном поле, приняв участие в астраханском походе, а два года спустя, в качестве посыльного воеводы передового полка, он ходил на шведов.

В 1593 году мы встречаем Щ. в несвойственной ему роли дипломата.

По решению царской думы в ноябре этого года он был отряжен послом к крымскому хану для заключения мира и размена пленными.

В товарищи ему были даны боярин кн. Федор Яковл. Хворостинин и оружничий Богдан Иван. Бельский, выехавшие раньше Щ. для предварительных переговоров с ханским уполномоченным Ахмет-пашою. Наладить дело мира Щ. не сразу удалось по приезде в Крым. Многие татарские князья и мурзы остались недовольны привезенными им Щ. из Москвы денежными и вещевыми подарками, говоря, что прежде им "не токмо с послами, но и с гонцами царя посылывалось более". Тщетно указывал Щ. князьям и мурзам, что, помимо 17 тыс. рублей деньгами и платьями для них, московский царь еще для хана послал 10 тыс. руб.; князья и мурзы, более влиятельных из которых Щ., очевидно, не сумел задобрить лишними подачками, стояли на своем, твердя, что до запросных ханских денег им нет дела, и "платья и наших денег с ханскими запросными деньгами нельзя мешать". Остался недоволен и царевич-калга, требовавший 5000 руб., грозивший в случае отказа идти на Украйну в отсутствие хана и с последним из-за этого даже побранившийся.

Наконец, и сам хан не хотел давать шерти, находя, что единовременная сумма в 10 тыс. руб. для него недостаточна, и требуя платы в таком размере в течение нескольких лет. Только после долгих усилий Щ. при содействии миролюбивого Ахмет-паши удалось сломать упорство мурз и царевича и склонить хана к выдаче шертной грамоты, в которой, между прочисть, крымский хан впервые согласился написать полный царский титул, что раньше он делал только для турецкого султана.

Покончив с вопросом о мире, Щ. приступил к другому делу, оказавшемуся не менее трудным, — делу о безденежном размене пленными.

На соответственное предложение Щ. хан ответил, что у него самого русских пленных нет, есть же они у князей и мурз, а "в Крымском юрте не ведется, чтобы царю отнимать пленных у князей и мурз; они тем живут, а у которых татар братья и племя в плену у вашего государя, тех они окупают и меняют сами, а мне до них дела нет". Таким образом, Щ. пришлось иметь переговоры с каждым вельможей отдельно, и дело не обошлось без приплат и подачек.

В донесениях Щ. из Крыма содержится много любопытных данных, рисующих зависимость власти хана от принцев и даже видных вельмож; интересны также указания Щ. о том, как он разузнавал о нужных ему вестях. "У нас, — писал он, — полонянки старые прикормлены для твоего государева дела"; например, о распре хана с царевичем-калгой он узнал от старого русского пленника, жившего в мельниках у одного мурзы. Много указаний содержится в донесениях Щ. о жадности и мелочности татар, начиная с хана и кончая уланами; глава царства, например, не стеснялся выпрашивать у Щ. лишний кусок пастилы.

С успехом завершенные переговоры в Крыму доставили Щ., по его возвращении, звание окольничего.

В это время он был в явной милости, которая, однако, вскоре почему-то сменилась на маскированную опалу; по крайней мере, ничем иным нельзя объяснить то обстоятельство, что Щ., видный воевода и дипломат, удачно выполнивший миссию в Крыму, в 1596 г. вдруг получил назначение воеводой в отдаленный Тобольск, тогда совсем незначительный городишко, незадолго до того основанный.

Об этом назначении умалчивают все фамильные родословные, что должно считаться лишним доказательством правильности понимания этого назначения, а именно как ссылки.

В Тобольске Щ. оставался, во всяком случае, недолго: в 1598 г. он находится уже в Москве и во время осады ее татарами действует в качестве воеводы для вылазок.

Последнее упоминание о Щ. относится к 1600 г., когда он значится воеводой большого полка на южной окраине государства.

Дела крымские в Московском архиве министерства Иностранных Дел, №№ 16—21. — Местническое дело Ив. Осип. Полева с князем Васил. Григор.

Щербатовым, "Русский Исторический Сборник", т. II, стр. 93). — Местническое дело Романа Алферова с кн. Григ. Засекиным в Московском архиве мин. Юстиции, № общ. 1069, частн. 1. — "Древняя Российская Вивлиофика", т. IX, стр. 13—16. — "Синбирский сборник", стр. 110, 136. — С. М. Соловьев, "История России", изд. т-ва "Общественная Польза", кн. II, стр. 615—618, 661. — Н. П. Лихачев, "Разрядные дьяки XVI в.", СПб., 1888 г., стр. 224, 349; прил. стр. 48. — К. Б. Газенвинкель, "Материалы для справочно-биографического словаря сибирских деятелей". Деятели XVI и XVII столетий (в "Ежегоднике Тобольского Губернского Музея" за 1893 г. и отд., Тобольск, 1893 г., стр. 12). — Его же, "Систематический перечень воевод, дьяков, письменных голов... в сибирских городах", Тобольск, 1892 г. — Кн. П. Долгоруков, "Российская родословная книга", ч. I, СПб., 1855 г. — Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, т. 40, СПб., 1904 г., стр. 67 (в заметке о роде Щ). Н. Сербов. {Половцов}