Шешковский Степан Иванович
— тайный советник, состоявший "при особо порученных от ее императорского величества делах", заведовавший Тайной канцелярией.
Родился в 1727 г., 20 ноября, в Петербурге, где отец его в то время служил канцеляристом в Правительствующем Сенате.
В ранние детские годы отец Шешковского стал обучать его грамоте; когда же в мае 1736 года последовал Высочайший указ, чтобы "офицером, дворянским и против всякого звания служилым и подьяческим детям от семи лет и выше, явиться в С.-Петербурге у герольдмейстера и малолетних записывать в школы и обучать грамоте и прочим наукам, кто к чему охоту возымеет", то Ш. был отправлен в коллегию экономии для определения в греко-латинскую школу, и как умевший уже читать и писать, обучался латинскому языку. В следующем году большой пожар уничтожил строения греко-латинской школы и занятия были прекращены на довольно большой срок, а еще через год Ш. был определен на службу в Сибирский приказ в число приказных недорослей.
В 1740 г. Ш. находился "при делах в Тайной канцелярии". Впрочем, два года спустя он снова числится копиистом Сибирского приказа, так что следует предположить, что вышеупомянутое нахождение при делах Тайной канцелярии было лишь временной командировкой.
Однако служить в Сибирском приказе в канцелярии набора драгунских лошадей Ш. не желал и 10 февраля 1743 г. он скрылся, уехав самовольно в Петербург.
Узнав об этом, его начальство было сильно встревожено и принялось энергично его разыскивать.
Между тем в Петербурге Ш. подготовил себе перевод в московскую контору тайных розыскных дел, состоявшийся в конце того же 1743 г., а затем возвратился в Москву.
Сумев поправиться назначенному в Тайную канцелярию гр. А. И. Шувалову, он быстро двинулся по службе.
В 1748 г. он был уже подканцеляристом московской конторы тайных розыскных дел, затем пере брался в Петербург, где вскоре занял должность архивариуса Тайной канцелярии.
В 1754 г. по представлению гр. Шувалова Сенат назначает Ш. протоколистом той же канцелярии.
Наконец еще три года спустя "за добропорядочные его при важных делах поступки и примерные труды" он был назначен секретарем в Тайную канцелярию императрицей Елизаветой Петровной по личному докладу гр. А. И. Шувалова.
Прослужив секретарем Тайной канцелярии до уничтожения ее Петром III, 7 февраля, Ш. за это время успел приобрести настолько сильные связи, что даже самое уничтожение Тайной канцелярии послужило лишь ему на пользу — он был назначен секретарем Сената.
Императрица Екатерина II, хотя и подтвердила по вступлении своем на престол указ об уничтожении Тайной канцелярии, но вслед за тем, без всякого указа, при Сенате возникла тайная экспедиция, ничем не уступавшая Тайной канцелярии.
Приобретя уже давно репутацию ловкого сыщика, способного к тайным розыскам, Ш. явился весьма нужным человеком в первые годы царствования императрицы Екатерины II, когда возникло множество дел, требовавших услуг именно таких людей. Все это дало ему возможность вскоре сделаться известным самой императрице, которая и стала поручать ему производить розыски по важнейшим делам. Так в 1763 г. он находился при допросе Арсения Мацеевича, производившемся в присутствии самой Екатерины, гр. Орлова и генерал-прокурора Глебова.
В следующем году он производил розыски по делу Мировича и за выказанные им в этом деле заслуги был произведен в надворные советники.
Продолжая числиться в 1 департаменте Правительствующего Сената, Ш., кажется, с самого возникновения тайной экспедиции состоял при ней. Произведенный в 1767 г. в коллежские советники, Ш. в то время уже занимал должность обер-секретаря Правительствующего Сената и был вообще на виду, причем императрица Екатерина II настолько хорошо была осведомлена о его способностях и деятельности, что отзывалась о нем, как о чиновнике, имеющем "особливый дар производить следственные дела", почему после поимки Пугачева писала генерал-майору П. C. Потемкину, что отправляет к нему в Москву Ш., "который особливый дар имеет с простыми людьми и всегда весьма удачно разбирал и до точности доводил труднейшие разбирательства". Отправившись в начале октября 1774 г. в Москву, Ш. явился там кн. Волконскому, причем последний передал ему собственноручное письмо императрицы, заключавшее вероятно наставления к ведению предстоящего следствия.
Как только привезли Пугачева (5 ноября того же года) в Москву, Ш. тотчас же пришлось приступить к делу. Работа осложнялась особенно тем, что императрица Екатерина II, непременно требовала, чтобы Пугачев был расспрошен "от дня рождения его" и чтобы было произведено в ясность и "досконально узнаны все кроющиеся плутни, от кого родились и кем производимы и вымышлены были". По свидетельству кн. Волконского Ш. "писал день и ночь злодеев историю", и в средине декабря следствие было окончено.
Императрица осталась вполне довольна произведенным следствием, и главный следователь Ш. за свои труды в награду был произведен 8 декабря 1775 г. в статские советники.
По свидетельству современников Ш. вместе с священником сопровождал Пугачева к месту казни. Не успев отдохнуть от работы во время следствия по Пугачевскому делу, Ш. вскоре вынужден был снова приняться за следствие.
На этот раз порученное ему для расследование дело, хотя и не имело никакого политического интереса, но зато лично касалось Екатерины, а потому и считалось весьма важным.
Оно заключалось в том, что в Петербурге стали появляться на императрицу карикатуры и пасквили.
Ш. поручено было во что бы то ни стало разыскать их автора.
В это время у Ш. в руках перебывало несколько придворных дам, причем некоторые из них, как например фрейлина гр. А. А. Эльмпт и гр. Е. П. Бутурлина были допрашиваемы с пристрастием.
Затем Ш. было поручено, "слегка телесно наказать" генерал-майоршу M. Д. Кожину и произвести розыски еще по некоторым делам, что еще более приблизило его к Екатерине II, и 1 января 1781 г. она пожаловала его в действительные статские советники и сделала почти независимым от генерал-прокурора.
Из других известных дел конца царствования Екатерины II, которые поручались Ш., укажем на его командировку в 1784 г. в Москву для допроса Натальи Пассек, просившей императрицу выслушать от нее очень важное дело. Затем в 1788 г. он производил следствие по доносу на иркутского наместника Якобия.
В этом деле Ш. почему-то старался обвинить Якобия, и последний был оправдан, лишь благодаря энергичному заступничеству Державина.
Наконец, в 1789 г. он допрашивал А. Н. Радищева, в следующем году производил следствие по делу секретаря государственной Коллегии иностранных дел надворного советника Вальца, обвинявшегося в сношениях с иностранными министрами, а еще через год производил следствие по делу Новикова и студентов Невзорова и Колокольникова.
Все эти дела давали возможность Ш. отличиться пред Екатериной II, и последняя щедро награждала его труды по тайной экспедиции и пожаловала ему орден св. Владимира 2-ой степени, а в 1791 г. произвела в тайные советники.
Последней для него наградой императрицы была пожалованная ему пенсия по 2000 рублей в год. Вообще положение Ш. при дворе было настолько влиятельное, что многие высшие государственные сановники нередко заискивали перед ним, добивались его дружбы.
Зато люди независимые или смелые относились к нему с нескрываемым презрением.
Так, обычным приветствием Потемкина Ш., был вопрос "каково кнутобойничаешь, Степан Иванович", на что последний неизменно подобострастно отвечал: "Помаленечку, ваша светлость". Сохранились рассказы о том, что Ш. приходилось не только подвергать пыткам других, но и на собственной спине испытать неоднократно все прелести быть высеченным.
Так, А. Н. Соковнин утверждает, что С. И., будучи однажды пойман кадетами пажеского корпуса, был ими немилосердно высечен.
Еще чаще, конечно, доставалось Ш. от отдельных смельчаков, которые, поймав его где-либо в укромном уголке, не раз сторицей воздавали ему за все испытанное в его застенке.
Но зато там, где он чувствовал свою силу Ш. умел наводить страх. Одно имя его нередко пугало арестованных.
Радищев, например, арестованный за свое сочинение "Путешествие из Петербурга в Москву" и привезенный к главнокомандующему в Петербурге гр. Я. А. Брюсу, когда услышал, что туда же явился человек "от Ш.", то при одном ненавистном для всей России имени этом упал в обморок.
Ш. скончался в Петербурге 12 мая 1794 г. Тело его погребено на кладбище Александро-Невской лавры. Два месяца спустя после его смерти генерал-прокурор Самойлов уведомил вдову его, что ее императорское величество, помня ревностную службу покойного супруга ее, высочайшую свою милость соизволила продлить, и на оставшееся его семейство всемилостивейше повелела выдать ей с детьми десять тысяч рублей. "Русская Старина" 1870 г. т. II, декабрь ст. П. А. Ефремова, 1872 г. т. V, 1784 г. август, 1875 г. т. XIII, 1879 г. июнь, и сентябрь. — "Русский Архив" 1866 г. № 2, ст. Н. В. Калачева, 1869 и 1876 гг. т. III. — "Исторический Вестник" 1885 г. т. XXII, декабрь, cт. А. Н. Корсика. — "Восемнадцатый Век", сборник П. Бартенева; кн. I, И. И. Дмитриев "Взгляд на мою жизнь" "Библиографические Записки" т. I, (1858 г.) "Русские Ведомости" 1882 г. № 23. — Рассказ "Сторожила", "Русский Вестник" 1858 г. № 23. — "Архив князя Воронцова" т. V. — "Сборник Императорского Русского Исторического Общества" т. II. — "Записки И. В. Лопухина". М. 1860 г. — "Записки Державина". — М. Н. Лонгинов "Новиков и Мартинисты" M. 1867 г. т. IV, приложение (18). Е. Ястребцев. {Половцов} Шешковский, Степан Иванович — известный сыскных дел мастер.
Род. в 1727 г. (по другим, менее достоверным сведениям, — в 1720 г.). Его отец был приказный, дослужившийся до места полицеймейстера города Коломны.
Ш. научился дома грамоте, чтобы пойти по стопам отца. Когда в 1736 г. был подтвержден указ о присылке детей в герольдмейстерскую контору для учебы, "кто к чему охоту имеет", старик Ш. отправил и своего сына, который и был помещен в греко-латинскую школу; но в 1737 г. она сгорела, и Ш. был взят домой. В 1738 г. Ш. был определен на службу, 11-ти лет от роду, в Сибирский приказ, где в 1740 г. находился "при делах в тайной канцелярии"; затем копиист Ш., по указу сената, был взят в контору (московскую) тайных розыскных дел. Граф Алексей Иванович Шувалов, сделавшись правителем канцелярии тайных розыскных дел, перевел Ш. к себе и в 1754 г. рекомендовал его сенату на должность протоколиста.
В 1757 г. граф доносил лично государыне Елизавете Петровне про "добропорядочные при важных делах и примерные труды" Ш., вследствие чего он был назначен секретарем в тайную канцелярию.
Когда Екатерина II, взамен уничтоженной Петром III тайной канцелярии, учредила тайную экспедицию, состоявшую при 1-м департаменте сената, Ш. поступил туда на службу, в 1767 г. был назначен обер-секретарем и начал улучшать свое финансовое положение покупкой деревенек.
Понемногу ревностное служение Ш. приближает его к Екатерине II, и она поручает ему все крупные сыски, потому что, как выразилась она, посылая его по делу Пугачева в Москву, он "особливый дар имеет с простыми людьми и всегда весьма удачно разбирал и до точности доводил трудные разбирательства". Наибольший расцвет деятельности Ш. — восьмидесятые годы. Он производил следствие по делу Н. Пассек, иркутского наместника Якобия, Радищева, Новикова, Невзорова и Колокольникова и создал целую систему допроса с пристрастием, про которую рассказывали ужасы. Пытка была уничтожена, но кнут существовал, и сама Екатерина II указывала на его благодетельную силу. Говорили, что даже великосветские дамы за сплетни пробовали кнут из рук Ш. В то же время Ш. усердно посещал церковь, даже допрос производил в комнате, уставленной иконами, и во время стонов и раздирающих душу криков читал акафист сладчайшему Иисусу и Божьей Матери.
Понятно, какую ненависть питали к нему все, начиная с простого народа и кончая царедворцами, перед которыми Ш. часто унижался, но иногда прибегал и к угрозам, прикрываясь близостью к государыне.
Известна, например, унизительно-заискивающая переписка главнокомандующего московского, князя Прозоровского, с Ш. по делу Новикова.
Умер Ш. в 1793 г. Г. Лучинский. {Брокгауз}
