Шереметев граф Борис Петрович

— фельдмаршал, знаменитый сподвижник Петра Великого; род. в 1652 г. В 1669 г. был на службе у царя Алексея Михайловича комнатным стольником.

В 1686 г. был послан для заключения вечного мира с окольничим Чаадаевым.

В 1695 г. вместе с Мазепой очень удачно отвоевывал турецкие города в устье Днестра.

В начале Северной войны был послан под Везенберг наблюдать за шведами, и при их приближении отступил к Нарве. Во время Нарвского сражения конница Ш. бежала с поля сражения.

Петр, который сам заранее уехал из-под Нарвы, прислал ему ободрительное письмо и приказал двигаться в пределы шведские.

Ш. осадил Мариенбург, но был отбит Шлиппенбахом, зато в поле русские одержали верх. За победу при Эрестфере награжден был чином фельдмаршала.

В 1702 г. при Гумельсгофе разбил наголову войско Шлиппенбаха, разорил Лифляндию, взял 8 городов, завоевал Ингрию.

В 1703 г. им был взят Нотенбург, при участии Петра. Оттуда он пошел вниз по правому берегу Невы и взял Ниеншанц.

Затем Ш. занял Копорье, Ямбург и этим закончил покорение Ингрии.

В Эстляндии Ш. взял Везенберг.

В 1704 г. Ш. осадил Дерпт, который в начале штурма сдался.

В это время начался бунт в Астрахани.

Петр Великий, понимая, какая опасность грозит ему, если бунт разрастется в этой неспокойной местности, послал туда Ш. В 1705 г. Ш. взял Астрахань.

Когда волнение было усмирено, Петр Великий щедро наградил Ш.; он получил более 2400 дворов; сын его из комнатных стольников был произведен в полковники.

Вернувшийся из Астрахани Ш. сейчас же был послан в Курляндию.

Здесь при Гемауертгофе он разбит Левенгауптом; участвовал также в неудачной для русских битве при Головчине.

В Полтавской битве начальствовал над центром.

Участвовал в Прутском походе; затем был послан с Шафировым для заключения мира. По возвращении из Константинополя принимал участие в походах в Померанию и Мекленбург.

Всю жизнь Ш. отдал на служение Петру, но по своему тяжелому характеру и неприязни к Меншикову не пользовался расположением царя. Он горько жаловался, что ему приходится исполнять на старость чужие приказания, что Петр ему ничего не пишет и не исполняет его просьбы.

Горячий западник, он, тем не менее, симпатизировал царевичу Алексею Петровичу и не участвовал в суде над ним. Умер в 1719 г. {Брокгауз} Шереметев, граф Борис Петрович 3-й генерал-фельдмаршал.

Граф Борис Петрович Шереметев, сын боярина Петра Васильевича и потомок воеводы Никиты Васильевича Шереметева, израненного в битвах за отечество, которого царь Иоанн Грозный велел удавить, — родился 25 апреля 1652 года. [В третьей части Гербовника помещено, что Шереметевы происходят от короля прусского Вейдевута; что потомок четвертого сына его, Недрона, владетель Судовии, Самогиции и проч., Гланда Камбила Дивонович, выехал с сыном своим и со множеством подданных в Россию к великому князю Александру Невскому и во Св. крещении получил имя Иоанн. Сын его, Андрей Иванович, прозванный Кобыла, родоначальник Сухово-Кобылиных, Романовых, Шереметевых, Колычевых, Яковлевых, находился в отличной доверенности у великого князя Симеона Иоанновича.

Праправнук Андрея Ивановича был Андрей Константинович Шеремет.] Сначала служил он при Высочайшем Дворе; потом, имея врожденную склонность к военному ремеслу, еще в молодых летах пожинал лавры на поле брани, под руководством своего родителя.

В 1681 году предводительствовал он сам частью войск против крымских татар, имея почетный титул воеводы и наместника Тамбовского.

По восшествии на престол Государей Иоанна и Петра Алексеевичей (1682 г.), Шереметев пожалован из стольников в бояре, и с того времени участвовал во всех государственных делах, не вмешиваясь ни в какие внутренние раздоры.

Верность его к Царям и любовь к правде сделали его любезным Монархам и народу; а великие познания и редкие достоинства способствовали ему (1686 г.) в заключении славного мира с Польшей и союзного трактата с королем польским и римским императором.

Шереметев награжден титулом ближнего боярина и наместника Вятского; отправлен в Польшу и в Вену для совершенного окончания этого важного дела. Возвратясь в Россию, Борис Петрович получил главное начальство над войсками, собравшимися в Белгород и назначенными для прикрытия границ от нашествия крымских татар. Здесь он имел случай показать отличное мужество и искусство в военном деле, поражая неоднократно неприятеля и обращая его в бегство при одном только своем приближении.

Во время первого похода Петра Великого к Азову (1695 г.) Шереметеву поручено делать военные движения вниз по реке Днестр, чтобы отвлечь туда часть турецких и татарских сил. Он овладел всеми прибрежными крепостцами, разорил их и построил новую крепость на острове Тамане.

Сделав имя свое известным в России, Борис Петрович испросил у Государя позволение отправиться в чужие края. Цель его путешествия состояла в том, чтобы обогатить ум новыми сведениями, в особенности по части военной.

Он выехал из Москвы 22 июня 1697 года, снабженный от Петра Великого письмами к императору Леопольду, к папе, к дожу Венецианской республики и к великому магистру Мальтийского ордена.

В свите Шереметева находились: священник из малороссиян Иосиф Пашковский; царедворец Головцын, маршалок Алексей Курбатов и несколько дворян.

Тогда царствовало в Польше несогласие и вельможи были разделены на две партии: одна поддерживала Августа II, возведенного на престол Петром Великим; другая желала иметь королем принца французского Конти. Шереметев принужден был скрывать свое имя, назвался русским ротмистром Романом, переменил платье, имел общий стол со свитою;

Курбатов представлял первое лицо. Со всем тем, слух о приезде его, давно распространившийся в Польше (ибо он медленно путешествовал), нанес ему множество неудовольствий, особенно в имении Радзивилла и в Замостье, где держали его под караулом: он должен был искупить свободу не одним красноречием, но силою золота и подарков.

В Кракове Шереметев остановился (5-го ноября) в доме, приготовленном по приказанию короля.

За несколько верст до въезда в этот город встретил его резидент наш, дьяк Алексей Никитин.

Не успел Шереметев выйти из дорожного экипажа, как явились к нему: гетман полный Литовский, стражник коронный и секретарь Августа II-го Клейст, последний с поручением узнать от него: как желает он представиться королю, приватно или церемониально? Шереметев отвечал: что он просит принять его без церемоний.

На другой день, в 5-м часу пополудни, Август II-й прислал за Борисом Петровичем вызолоченную карету, обитую внутри бархатом и заложенную в шесть лошадей.

Клейст и резидент наш заняли в ней места против Шереметева; впереди ехали верхом его дворяне и дворовые люди. Карета остановилась у самого крыльца.

В приемной комнате собраны были все сенаторы.

Шереметев произнес королю краткую речь на русском языке, в которой описал службу свою на поприщах дипломатическом и военном, одержанные им победы над неверными и причину приезда в Краков, чтоб поздравить Его Величество с совершившимся коронованием.

Великий канцлер коронный, Денгоф, отвечал боярину также речью от имени короля и, между прочим, удостоверил Шереметева, что "Его Величество, будучи сам воин на престоле, за особенное удовольствие поставляет лично свидетельствовать ему любовь свою и отличное благоволение". Тогда Шереметев и свита его, по обычаю того времени, допущены были к руке Августа II-го. Несколько раз Борис Петрович был потом у короля, который беседовал с ним откровенно и являл ему знаки особого уважения.

После обеденного стола во дворце (19 ноября) сенаторы проводили Шереметева до крыльца, а кастелан Хельмский до самой кареты.

Борис Петрович послал Августу II-му в дар: два сорока соболей, мех соболий, две черные лисицы и богатое турецкое ружье. Подарки королевские состояли из двух ружей, двух французских пистолетов, серебряной шкатулки, обложенной драгоценными каменьями, и кубка, сделанного из раковины, в серебряной, вызолоченной оправе.

Шереметев одарил также и вельмож польских: лошадьми, мехами, саблями турецкими и, получая от них: золотые часы, большие серебряные шандалы и проч., награждал еще щедрою рукой посланных.

Так поступал русский боярин и в других государствах, удивляя великолепием своим и щедростью.

Перед въездом Шереметева в Вену (дек. 10) император Леопольд I-й выслал ему карету и своего переводчика, Адама Стилля, с приветствием; потом, назначив день приемной аудиенции, велел извиниться, что не может тотчас принять его по случаю семейного траура и чрезвычайной своей печали. [7-го декабря скончалась сестра императора, Элеонора, королева польская.] 17 декабря Борис Петрович, надев немецкое платье, вручил Леопольду грамоту Петра Великого.

Император старался, чтоб Шереметев провел приятным образом время в Вене; подарил ему потом бриллиантовый перстень, который снял со своей руки, и снабдил рекомендательными письмами: к папе, великому магистру Мальтийского ордена и к австрийскому послу, находившемуся в это время в Риме (в которых именовал Шереметева российским генералиссимусом).

Борис Петрович представлялся и сыну императора, королю Римскому и Венгерскому Иосифу; подарил ему черкесскую лошадь с богатым седлом и колчан со стрелами в золотой оправе. [Шереметев упоминает в своем журнале, что когда Леопольд, на данных ему аудиенциях, обращал речь к вице-канцлеру графу Цейлю, последний стоял в то время на коленях и потом, отступив на две сажени, передавал слова Императора.

Такой же этикет соблюдался и на аудиенциях короля Иосифа.] Царедворец Шереметева, Головцын, приведший лошадь, получил от Иосифа золотую цепь с его портретом; служитель — двадцать червонцев.

Вельможи отдарили Шереметева разными картинами.

Обозревая по дороге места, знаменитые историческими событиями, и все заслуживающее внимания, Борис Петрович был в Бадене (близ Вены), известном горячими водами.

Его провожал любимец императора, иезуит Фридрих Вольф. Оттуда путешественник наш отправился в Венецию, приехал в этот город во время масленицы и, по случаю болезни дожа, вручил царскую грамоту сенаторам.

Последние обнадежили его, что, радуясь победам россиян над неверными, готовы вспомоществовать царю. Из Венеции Шереметев продолжал путешествие в Рим, куда прибыл 21-го марта (1698 г.). Папа Иннокентий XII оказал ему отличный прием: не велел отбирать у него шпаги и шляпы при входе в аудиенц-залу, принял сам из рук его две привезенные им грамоты от Петра Великого и Леопольда I-го, выхвалял мужественные его подвиги против неприятелей Св. Креста и, желая — как сказал Иннокентий — воздать Шереметеву почесть равную с венценосцами, допустил к своей руке, а сам поцеловал его в голову. 30-го марта Иннокентий благословил Бориса Петровича Образом Спасителя, сделанным из золота на мраморной доске, с серебряными по сторонам и вверху ангелами и с гербом своим внизу; также прислал ему трость, оправленную золотом и драгоценными каменьями.

На другой день боярин препроводил к Первосвятителю соболье одеяло в девятьсот рублей, две драгоценные парчи и пять сороков горностаев; одарил также любимца папы, кардинала Спаду, и епископов.

Кардинал провожал Шереметева до кареты.

Перед выездом Бориса Петровича из Рима Иннокентий прислал ему с епископом, Петром Ламбертом, золотой крест, вмещавший частицу древа Животворящего Креста Господня, и приказал извиниться, что не может, по причине болезни, лично вручить ему это победоносное знамение.

Из Рима Шереметев продолжал путешествие в семи колясках (кроме двух фур с мехами) до Неаполя; оттуда, морем, в Мальту; был в Сицилии; осмотрел огнедышащую Этну; принят (2-го мая) в Мальте с большими почестями, при громе орудий.

У пристани ожидали его три кареты великого магистра; генерал-командор и два кавалера встретили перед крыльцом отведенной ему квартиры, поддерживали Шереметева при выходе из экипажа и объявили, что велено им находиться при нем безотлучно; довольствовать его со свитою столом и напитками во все время пребывания в Мальте.

Тщетно Борис Петрович старался уклонить последнее намерение; кавалеры отвечали, что "у них есть обычай угощать приезжающих из стран близких, не только отдаленных, и что знаменитые победы его над неверными, высокое рождение и достоинство генералиссимуса российских войск дают ему предпочтительное право на их уважение". Великий магистр Раймунд Переллос-Рокафулл прислал еще к Шереметеву своего трубача, приказав последнему трубить у знаменитого путешественника перед обеденным столом и вечерним, почесть, которую он отменил у себя на то время. 4-го мая боярин имел аудиенцию у великого магистра и встречен был за воротами многими кавалерами, которые предшествовали ему во дворец.

Рокафулл вышел к нему в третью комнату и повел через две другие в приемную.

Шереметев произнес речь, сначала стоя, когда говорил титул царский (в которое время и великий магистр стоял, сняв шляпу), потом сидя в креслах под балдахином, против великого магистра.

Последний поцеловал подпись царскую на грамоте; благодарил Шереметева за посещение; изъявил радость, что видит в отечестве своем столь знаменитого мужа; проводил боярина в третью комнату, где его встретил.

Борис Петрович осматривал, 5-го и 6-го мая, укрепления; 8 числа был в церкви Св. Иоанна Предтечи и, во время литургии, занимал место, особо для него устроенное, на правой стороне от великого магистра, обитое коврами, где лежали две бархатные подушки.

В тот же день Шереметев отправил к великому магистру свои подарки, состоявшие из разных мехов и парчей; одарил и главных кавалеров, 9-го мая он был приглашен к обеденному столу великого магистра, который возложил на него алмазный Мальтийский командорственный крест, обнял Шереметева три раза и вверил ему, согласно изъявленному желанию, начальство над двумя галерами, долженствовавшими выступить против турок. За столом служили кавалеры;

Шереметев сидел подле великого магистра. [Раймунд Переллос-Рокафулл был избран в великие магистры в 1697 году; скончался в 1720 г., на 83-м году от рождения.

Он щедрою рукой помогал несчастным семействам, которые претерпевали разорение от неверных; значительно усилил укрепления своего острова и не уронил блеска и достоинства Ордена.

Аб. Верто. См. Историю кавалеров Св. Иоанна Иерусалимского, ч. 4, стр. 232, на франц. яз.] Вечером галеры пустились в открытое море: сражения не было; но доверенность воинственных рыцарей не менее делает чести российскому полководцу. [В кратковременное пребывание Бориса Петровича в Мальте роздано им: мехами на 1070 рублей и деньгами 600 червонцев.

Сверх сего, подарил он двум капитанам вверенных ему галер каждому турецкое ружье и золотые часы, а воинам 350 червонцев.] 22-го мая Шереметев снова увидел Неаполь; оттуда ездил в Бар на поклонение святым мощам Святителя Николая и, совершив набожное путешествие, был двое суток свидетелем сильного извержения Везувия.

Грозный вулкан, с ужасным гулом, треском и страшными громовыми ударами, выбрасывал раскаленные каменья на три или четыре мили; огненная лава поглощала окрестные жилища; изранено, погибло множество людей; до тридцати тысяч бежало в Неаполь [В это время вице-король и кардинал выдавали каждому из них в сутки, на наши деньги, по две гривны]; в оба дня нельзя было ходить по улицам, покрытым пеплом более нежели на четверть аршина; на третий, после церковного хода, сильный дождь утушил ночью пламя и спокойствие в городе восстановилось.

В Риме Борис Петрович осмотрел древности и любопытные заведения этого города, виделся с папою, получил от него ответные грамоты царю и императору Леопольду; потом поехал во Флоренцию и посетил великого герцога Козьму III-го. Он встретил Шереметева в другой комнате; показал ему гравированный портрет Петра Великого, к которому — изъяснился герцог — он питает такое же уважение, как и к самому Царю; карту, представляющую Черное море, начертанную Петром; свои сокровища: алмазы, жемчуг и прочие драгоценности; подарил Борису Петровичу резную шкатулку, оправленную серебром и разными каменьями, в которой находились лекарства. [Козьма III вступил в управление герцогством Тосканским в 1670 году; скончался в 1723 г. Сношения его с Россией начались в 1684 году, но в поздравительной грамоте его царям Иоанну и Петру Алексеевичам со вступлением их на престол, хотя они и наименованы Императорами, однако ж титул герцогов помещен был выше царского; почему замечено Козьме III, чтобы "он впредь в письмах своих держался древнего обыкновения и прописывал прежде титул Государей, потом собственный". Этот герцог оказал разные услуги Петру Великому: выхвалял намерение Его ввести в России изящные художества; надзирал за русскими, которые обучались в его владениях архитектуре и живописи; рекомендовал в особенности Государю (в 1719 году) двух Никитиных, оказавших большие успехи в последней науке; прислал Петру, по его просьбе, станок для делания резных точеных монет (1711 г.); получил взамен: несколько калмыцких мехов, ковров и колчан из слоновой кости; просил прислать к нему одного черкасского татарина (1684 г.)! Государи обещали исполнить желание его. Козьма III, в исходе XVII столетия, каждый год снабжал венециан, против турок, 1000 чел. войска и 40 тыс. ефимков.

Из Сокращенного известия о взаимных между Российскими Монархами и Европ. Державами Посольствах, переписках etc., сочин. моим родителем, ч. 2.] На возвратном пути, через Венецию, в Вену Шереметев представлялся императору и сыну его. Леопольд I-й слушал с любопытством рассказ Бориса Петровича, в особенности об Италии и Мальте; желал, чтобы полученный им орденский знак поощрил его к новым подвигам, полезным для всего христианства.

Переводчиком был иезуит Вольф. Иосиф препроводил к Шереметеву золотую шпагу, осыпанную бриллиантами.

Из Вены Борис Петрович выехал 11-го сентября; был в Киеве на поклонении Святым Угодникам Божьим; 10 февраля 1699 года увидел белокаменную Москву и 12 числа явился к Государю в немецком платье, с Мальтийским командорственным крестом и драгоценной шпагою. [Борис Петрович Шереметев издержал во время своего путешествия собственных денег 20550 рублей.

Сокращено из Древней Российской Вивлиофики, изд. втор., часть V, стр. 252—432.] Можно представить себе, с каким восторгом он был принят Монархом, старавшимся тогда уничтожать в боярах древние предрассудки и обыкновения.

Вскоре возгорелась война между Россией и Швецией.

Шереметев начальствовал нерегулярной конницей под Нарвою (1700 г.); советовал главнокомандующему обложить город малою только частью войска, а с остальной идти навстречу Карлу XII, ожидать его на выгодном месте и дать сражение, в котором вся армия могла бы действовать против шведов соединенными силами, но герцог Крои отвергнул мнение опытного вождя; сражение проиграно, и Шереметев принужден был отступить к границам для прикрытия их от нападения.

Удостоверясь в правоте любимого им полководца, Петр Великий возвел Бориса Петровича в достоинство генерал-аншефа и вскоре пожаловал генерал-фельдмаршалом, поручив ему открыть военные действия в Лифляндии (1702 г.). Он оправдал на деле доверенность Государя: несмотря на холодную погоду и глубокий снег, решился атаковать, 30 декабря, при деревне Эррестфер генерала Шлиппенбаха, имевшего под ружьем семь тысяч человек.

Неприятель сначала опрокинул русскую кавалерию, но последняя, будучи подкреплена пехотою, вторично напала (1-го января 1702 г.) на шведов, которые, растратив все заряды, принуждены были бежать к Сагнице, мызе, отстоящей на 21 версту от Эррестфера. [Войско Шереметева превосходило шведское только тысячью человеками.] Полковник Ливен, майор Нолькен со многими другими офицерами и 350 нижних чинов взяты в плен. Весь обоз, четыре пушки и восемь знамен достались победителям.

За этот подвиг фельдмаршал удостоен ордена Св. Ап. Андрея Первозванного.

Новые лавры ожидали его: 19 июля истребил он эскадру шведскую, намеревавшуюся перебраться через озеро Пейпус для высадки войск в Псковскую и Новгородскую губернии; сразился во второй раз, в том же месяце, с Шлиппенбахом.

Желая загладить прежнюю неудачу, шведский полководец выступил против россиян со свежими полками.

Фельдмаршал не ожидал нападения, но любил предупреждать неприятеля: пошел навстречу, совершил поход довольно трудный, ударил на шведов при селении Гуммельгоф, истребил большую часть их пехоты, взял около пятисот человек в плен, шесть медных и девять чугунных орудий, шестнадцать знамен; положил на месте до пяти тысяч человек; обратил Шлиппенбаха в бегство к Пернову со всею конницей.

Следствием этой победы было опустошение Лифляндии.

С того времени кичливые шведы начали иначе думать о россиянах.

Взятие городов Вольмара, Мариенбурга и Нотебурга, переименованного в Шлиссельбург, последовало вскоре за этим поражением, в том же 1702 году. Ниеншанц, Ям, или Ямбург, увеличили потом завоевания Шереметева (1703 г.). Государь остался недоволен ошибочными его распоряжениями под Дерптом (1706 г.); отменил некоторые из них, велел открыть новые траншеи и овладел городом 13 июля. В 1705 году фельдмаршал имел неудачную битву (16 июля) в Курляндии с шведским генералом Левенгауптом, при деревне Муро-Мызе. Выгодное местоположение неприятеля и опрометчивость российской конницы, состоявшей из козаков и калмыков, были главною тому причиной.

Не дождавшись пехоты и артиллерии, они бросились после маловажной поверхности на неприятельский обоз, между тем как Левенгаупт напал с превосходящими силами на четырехтысячную российскую пехоту.

Фельдмаршал принужден отступить, оставив шведам тринадцать пушек. "Не извольте о бывшем несчастии печальны быть, — утешал великодушный Государь Шереметева, — (понеже всегдашняя удача много людей ввела в пагубу), но забывать, и паче людей ободрять". В Астрахани вспыхнул мятеж (1705 г.). Тамошние стрельцы, мстя за истребление московских, убили воеводу Ржевского, причинили ужасное кровопролитие, разграбили казну и приглашали соседственных козаков соединиться с ними. Для восстановления спокойствия отправлен Шереметев (1706 г.). Он употребил сначала меры кротости, обещал помилование, но, вместо ответа, бунтовщики заперли городские ворота, расставили по стенам пушки и в числе десяти тысяч выступили (12 марта) против малого отряда фельдмаршала.

Тогда Борис Петрович встретил мятежников залпом орудий, привел их в расстройство, заставил бежать в город, двинул вслед за ними трехтысячное войско свое и под градом пуль овладел валом. Бунтовщики принесли повинную, выставили пред городскими воротами плаху с топором.

Многочисленная, обезоруженная толпа возобновила присягу в верности (15 марта). Шереметев пожалован графом, первый получил это достоинство от российского Монарха, ибо Головин и Меншиков были графами Римской Империи.

Около этого времени Карл XII разбил совершенно войско Августа II, короля польского, и, принудив его отказаться от короны, выступил из Саксонии в Польшу, откуда намеревался напасть на Россию.

Известясь о том, Петр Великий собрал военный совет и предложил: "В Польше ли дать сражение приближавшемуся неприятелю, или ожидать его на границах?" Мнение фельдмаршала состояло в том, что "в Польше производить войну неудобно, ибо не везде полагаться можно на обывателей; а лучше противустать шведам на собственной границе, и, не вступая с ними в главное сражение, стараться мало-помалу их обессиливать лишением всех способов получать в пути провиант и фураж, также беспокоя при переправах через реки и во время похода". Совет и Монарх одобрили это мнение; последствие оправдало оное. Приводя в действие план войны, фельдмаршал наблюдал все движения короля Шведского, опустошил в Польше и Литве те места, через которые надлежало ему проходить, лишил его средств к получению съестных подвозов и истреблял отдельные отряды неприятельские. 27 июня (1709 г.) произошла славная битва под Полтавою.

Шведы открыли огонь пред рассветом: пехотная колонна их, под предводительством генерал-майора Рооса, устремилась на наши редуты и вскоре овладела двумя, еще не доконченными, в то время как кавалерия сильно атаковала российскую конницу, позади оных поставленную, но была отбита.

Здесь неприятель лишился четырнадцати знамен.

Несмотря на этот успех, Петр велел генералу Боуру податься назад, желая завлечь неприятеля под выстрелы ретраншементов, что и удалось ему сделать.

Шведы, увлекаемые храбростью, бросились вслед за российскими эскадронами и, проходя близ наших укреплений, подвергли сильному картечному огню правый фланг свой. Происшедший от того беспорядок заставил их отступить влево к лесу. Между тем атака на российские редуты продолжалась генералом Роосом, отрезанным от главной армии шведской.

Меншиков напал на этот отряд, разбил его, обратил в бегство и принудил сдаться генералу Ренцелю.

Еще не начиналось тогда главное сражение.

В шесть часов пополуночи Государь выстроил войско в две линии: центром, состоявшим из двенадцати пехотных полков, командовали Шереметев и Репнин; правым крылом, из десяти полков: Аларт и Беллинг.

Кавалерией предводительствовали: на правом крыле Боур; на левом Меншиков.

Пять полков охраняли стан. Войско российское простиралось до 55000 человек.

Шведское состояло из 30000, кроме поляков, козаков и волохов [Так удостоверил потом Петра Великого фельдмаршал Реншильд]. Артиллерия наша была втрое сильнее [Наших орудий было 72; у шведов только 24]. Пехотой шведскою предводительствовали фельдмаршал Реншильд и генерал Левенгаупт; кавалерией, которая стояла позади пехоты, генерал-майор Крейц. Петр Великий, в мундире гвардейского полковника, перелетал на коне от одного отряда к другому, сопровождаемый Шереметевым, Меншиковым, Репниным, Голицыным; одушевлял воинов словом и присутствием своим. Карл ХII, раненный 17 июня, разъезжал в тележке, без сапога, с перевязанной ногой, и не терял надежды, уверял солдат, что они будут обедать с ним в шатрах Царя Московского.

В девять часов обе армии сошлись на пушечный выстрел. "Господин фельдмаршал! — сказал тогда Петр Великий графу Шереметеву, осенив крестообразно полки свои обнаженным мечом. — Поручаю вам армию Мою и надеюсь, что в начальствовании оною поступите вы согласно предписанию, вам данному; и в случае непредвиденном, как искусный полководец.

Моя же должность надзирать за всем вашим начальствованием и быть готовым на сикурс во всех местах, где требовать будет опасность и нужда". Шереметев неотступно просил Государя "поберечь священную свою особу". "Оставьте это моему попечению", — отвечал Петр. Левое крыло российское вступило в бой с правым шведским, и вскоре битва сделалась общею. Карл XII приказал двум лучшим батальонам своим атаковать русский полк в серых мундирах, считая его вновь набранным: шведы стремительно ударили на противников, и уже старый Новгородский полк, представлявший рекрутов, начинал колебаться, как вдруг Царь подоспел к нему на помощь с батальоном Преображенского полка, и шведы были опрокинуты.

Тщетно король, растянувший пехоту свою, старался воспрепятствовать российской кавалерии окружить себя с флангов: Шереметев штыками довершил победу.

Шведская армия, раздробленная на мелкие, отдельные толпы, оставила в одиннадцать часов поле битвы, бежала по дороге в Решетиловку.

Вторая линия наша находилась в бездействии.

Шереметев, Меншиков, Репнин, Голицын, Брюс, Аларт, Боур, храбрые сподвижники великого Государя, заслужили в этом деле уважение потомства.

Из тысячи пуль, летавших вокруг Петра Великого, одна пробила ему шляпу, другая попала в орчак седла, а третья ударилась в крест, висевший, в киотце, на груди — "столь близко, — говорит красноречивый Феофан, — ходила смерть подле Него!" У фельдмаршала Шереметева прострелена рубашка, высунувшаяся из камзола; под князем Меншиковым убиты три лошади.

Тележка, на которой возили Карла, найдена на поле битвы. Одна дрога была отбита у нее ядром. Шведский фельдмаршал граф Реншильд; генерал-майоры: Шлиппенбах, Роос, Стакельберг и Гамильтон; полковник принц Виртембергский; первый королевский министр граф Пипер и секретарь Цидергельм; четыре полковника, семь подполковников, четыре майора, сто семьдесят обер-офицеров и две тысячи пятьсот восемьдесят семь рядовых были взяты в плен под Полтавою; остальное шведское войско положило оружие под Переволочною, в чем наиболее участвовали российские полководцы Меншиков, Голицын и Боур. Граф Борис Петрович за свои мужественные подвиги получил от признательного Монарха волость Юкорскую в Ярославском уезде и село Вочшачниково в Ростовском.

Вслед за тем он осадил Ригу (в октябре) и через восемь месяцев принудил упорного генерал-губернатора Штремберга вступить в переговоры, подписать капитуляцию; имел 12-го июля (1710 г.) торжественный въезд в этот город. Благодарные граждане поднесли человеколюбивому полководцу два больших золотых ключа, нарочно сделанные, весом в три фунта, со следующею на каждом надписью: "Riga devicta a supremo totius Russiae campi praefecto Com. Boris Scheremeteff, equite ordin. Malt., S. Apostol. Andreae et cet. Anno salutis MDCCX die 12/24 Juli" [То есть: Рига, покоренная главнокомандующим Всероссийскою армиею графом Борисом Шереметевым, орденов: Мальтийского и Св. Апостола Андрея кавалером и проч., от Рожд. Хр. 1710 года. Июля 12/24 дня]. Государь позволил графу Шереметеву хранить эти ключи навсегда в фамилии как памятник покоренного им города.

В 1711 году Петр Великий перенес оружие свое в Молдавию: армия наша при Пруте состояла только из 38000 человек; турецко-татарская из 270000. Нетрудно было великому визирю Магмет-паше окружить россиян, но неоднократные нападения его не были увенчаны желанным успехом: отчаянно обороняясь, победители шведов отражали мусульман с чувствительным уроном для последних.

Наконец визирь, узнав, что войско наше претерпевает большой недостаток в съестных припасах, решился довольствоваться одним облежанием, чего Петр Великий опасался.

В столь тесных обстоятельствах Обладатель России предпринял намерение, достойное великой души Его. Он повелел главнокомандующему графу Шереметеву приготовиться к сражению на следующий день и решился штыками проложить себе дорогу сквозь необозримые ряды неприятельские.

Среди всеобщего отчаяния Екатерина оказала спокойствие духа, мужество, превышавшее ее пол и происхождение: уговорила августейшего супруга Своего предложить мир туркам и собрав все богатства, какие только могла найти в лагере, отправила их к визирю с подканцлером бароном Шафировым.

Между тем граф Шереметев пригласил к себе генералов на военный совет и сообщил следующую написанную им бумагу: "Если неприятель на предложенных ему кондициях не пожелает мира, а будет требовать, чтоб мы сдалися ему на дискрецию и ружья положили; то идти в отвод подле реки". Все генералы единодушно утвердили это предложение, но отважная решимость российских воинов осталась без исполнения: визирь согласился идти на мир, и Петр Великий, посредством уступки туркам Азова, Таганрога и нескольких маловажных крепостей, освободился от столь же опасного положения при Пруте, в каковом находился Карл XII при Полтаве.

Граф Шереметев повел потом вверенные ему войска в Польшу, Померанию и Мекленбургию, где со всем усердием продолжал споспешествовать видам своего Монарха, ревностно исполняя его волю и препоручения; наконец, по Его же приказанию, возвратился в Россию в исходе 1717 года. Здоровье графа Бориса Петровича приметным образом ослабевало; он не мог следовать за Государем в Петербург (1718 г.), остался в Москве; испросил позволение ехать к Олонецким водам для получения облегчения и, на смертном одре, печалился о том только, чтобы Петр Великий не усомнился в болезни его. "Кроме Бога и Вашего Величества, Всемилостивейшего моего Государя, — писал Шереметев к Монарху, благодетелю своему, — никого не имею, и милостию Вашего Величества взыскан: то как на конец жизни моей явлюся пред Вашим Величеством в притворстве, а не в истине" [От 19 октября 1718 года]. Наконец водяная болезнь, долго скрывавшаяся в нем, обнаружилась во всей силе: тщетно лучшие доктора старались сохранить жизнь великого мужа — он скончался 17 февраля 1719 года, на шестьдесят седьмом году от рождения.

Огорченный Монарх, известясь о чувствительной для Него потере, приказал перевезти тело Шереметева в С.-Петербург, несмотря на завещание усопшего, чтобы его похоронили в Киево-Печерской Лавре. Оно было предано земле, 10 апреля, в Лазаревской церкви Александро-Невской Лавры. Петр Великий сам занялся учреждением печальной церемонии, следовал за гробом от дома фельдмаршала, находившегося на Фонтанке, против Летнего сада, до монастыря, сопутствуемый двором, иностранными министрами и генералитетом.

Два Гвардейские полка, Преображенский и Семеновский, открывали шествие: глубокая горесть живо изображалась на мужественных лицах воинов, которых Шереметев водил к победам.

При опущении гроба в могилу произведена троекратная пальба из ружей. Петр Великий повелел на том месте поставить знамя с изображением фельдмаршала. [См. Записки Нащокина.] Граф Борис Петрович Шереметев, достойный сподвижник славы Петровой, один из первых полководцев своего времени, был роста высокого, имел вид привлекательный, крепкое сложение тела; отличался благочестием своим, пламенной любовью к престолу, храбростью, строгим исполнением обязанностей, великодушием.

При Пруте, до открытия переговоров, когда армия российская начинала было отступать, один солдат отстал от своих товарищей.

Турецкий наездник тотчас бросился к нему с обнаженною саблей и наверно изрубил его, если б фельдмаршал не поспешил на помощь и не убил турка из пистолета.

Дом графа Шереметева был прибежищем для всех неимущих: за стол его, на котором не ставилось менее пятидесяти приборов, даже в походное время, садился всякий, званый и не званый, знакомый и незнакомый, только с условием, чтоб не чиниться перед хозяином.

Обеды его, приготовленные лучшим образом, не обращались никогда в шумные пиры: фельдмаршал ненавидел излишество и не любил бесед, в то время обыкновенных, в которых кубки с вином играли главную роль. Сам Петр столько уважал его, что никогда не вынуждал пить, и, во время праздников Государевых, Шереметев освобожден был от наказания: осушать кубок большого орла. Общество его состояло из людей самых образованных: генерал-фельдцейхмейстера Брюса, английского посланника лорда Витворта, прусского Мардефельда и других иностранных министров и ученых, находившихся тогда в России.

Несмотря на малое просвещение того времени, молодые люди считали за честь и славу, если могли попасть в вечерние собрания фельдмаршала.

Не было человека вежливее и ласковее его в обращении.

Часто, разъезжая по Москве, окруженный множеством скороходов и домовыми войсками, останавливался он на улице и выходил из кареты, чтоб подать руку старому сослуживцу.

Последние годы жизни своей посвятил он благотворительности: бедные семейства толпились вокруг дома его. Вдовы с детьми, лишенные надежды к пропитанию, и слабые старцы, потерявшие зрение, получали от него всевозможное пособие.

Герой был отец сирот, принимал их в свое покровительство и, по способностям, определял их к местам.

Петр Великий чрезвычайно уважал его, называл своим Баярдом и Тюренем, всегда встречал и провожал до двери своего кабинета и поставил бы ему монумент в Невском монастыре, если б смерть не помешала Государю исполнить этого намерения. [См. Магазин Бюшинга, т. XX.] Шереметев образовал славного фельдмаршала нашего, графа Ласси. Граф Борис Петрович имел от двух супруг: Евдокии Алексеевны Чириковой (1669 г.) и Анны Петровны Салтыковой (1712 г.) пять дочерей и трех сыновей: графа Михаила Борисовича, генерал-майора и посланника в Константинополе, умершего в 1714 году; графа Петра Борисовича, генерал-аншефа, обер-камергера, сенатора и кавалера ордена Св. Ап. Андрея Первозванного, умершего в 1788 году, и графа Сергея Борисовича, ротмистра конной гвардии, умершего в 1768 году. Из дочерей его графиня Анна Борисовна, рожденная от первого брака, вышла за графа Ивана Федоровича Головина, сына фельдмаршала, а графиня Наталья Борисовна соединила участь свою с любимцем Петра II, князем Иваном Алексеевичем Долгоруким [См. о нем в биографии князя Василия Владимировича Долгорукого], дорожа данным словом, в то время как Император уже скончался; последовала потом за мужем в отдаленный Березов, и когда Долгорукий был колесован, когда Императрица Елизавета возвратила свободу невинной узнице, дочь Шереметева удалилась в Киевский Фроловский монастырь, приняла там схиму и кончила горестную жизнь в 1771 году. {Бантыш-Каменский}