Романовский Василий Васильевич

— действительный статский советник, масон; род. в 1757 году, по-видимому — в Казанской губернии, и уже в 1766 г., т. е. 9-ти лет от роду, был зачислен на службу; в 1780 г., в чине коллежского асессора, служил в Вятской губернии, в 1792 году, уже будучи надворным советником, состоял Председателем Уфимской Палаты Гражданского Суда, в 1797 г. был Председателем Уфимской же Палаты Суда и Расправы и 5-го апреля этого года награжден был чином коллежского советника; из Уфы Романовский был переведен Председателем Оренбургской Палаты Суда и Расправы, откуда 30-го апреля 1798 г. назначен был советником Гатчинского Городового Правления; переведенный затем Членом Конторы С.-Петербургских Запасных хлебных магазейнов, он 17-го декабря 1798 г. был пожалован в статские советники; наконец, произведенный 29-го ноября 1802 г. в действительные статские советники, он продолжал служить старшим членом в Конторе С.-Петербургских запасных хлебных магазейнов и в этой же должности был и в 1808 году, когда, 5-го февраля, награжден был орденом св. Владимира 3-й степени.

Выйдя затем в отставку, Романовский переселился в родную ему Казань, где состоял Председателем Казанского Попечительного о бедных Комитета (ведомства Имп. Человеколюбивого Общества) и звание это сохранил до самой смерти своей, последовавшей 1-го октября 1827 г., в Казани, где он и погребен на православном Арском кладбище вместе с женою своею Анною Ивановною (ум. 22-го июля 1824 г., 66 лет), Архангельскою уроженкою.

Профессор Казанского Университета Г. Н. Городчанинов написал на смерть его эпитафию или надгробие.

Живя в Петербурге, Романовский, будучи масоном, вращался в кружке Лабзина и был членом его ложи "Умирающий Сфинкс"; по переселении в Казань, он, по словам доноса Магницкого, здесь открыл ложу под своим председательством; впрочем, один из участников собраний, профессор К. Ф. Фукс, отрицал (1824), что у Романовского была ложа, утверждая, что под председательством Романовского он с некоторыми знакомыми имел "христианские беседы, по два раза в неделю"; "в сих беседах, которые были открыты для всех, проводили мы целые ночи в чтении Штиллинговых сочинений и в молитвах, но сие удовольствие наше не долго продолжалось, ибо преосвященный наш Амвросий и тогдашний губернатор граф Толстой сделали нам препятствие и собрания наши чрез полицию запретили". Любопытные сведения сохранил о Романовском С. Т. Аксаков, хорошо его знавший и часто упоминающий о нем в своих воспоминаниях; между прочим, в статье "Встреча с мартинистами.

Воспоминание из Петербургской жизни", Аксаков ряд страниц посвящает описанию Романовского (которого он выводит под именем Рубановского) и его семейства, в котором он был постоянным гостем в 1808 году. "Место Рубановского, — пишет Аксаков, — было не безвыгодное, потому что хлеб отпускался недостаточным людям по такой цене, которая была вдвое и даже втрое ниже рыночной; и хотя для получения хлеба по дешевой цене надобно было представить свидетельство от полиции в недостаточности состояния, но кому не известно, что при добром расположении главного начальника хлебной конторы легко можно было приобресть и доброе расположение частного пристава.

При таком мирном согласии властей добрые люди, получавшие дешевый хлеб, конечно, не остались бы неблагодарными.

Но статский Енерал (как его звал народ), или Генерал-Куль (как называло его одно высшее лицо), старик Рубановский, фанатик бескорыстия, сам почти нищий, — был честности неподкупной, убеждений непреоборимых, и у него нельзя было спекулировать во имя недостаточности состояния.

Рубановский, человек религиозный до мистицизма, злой мартинист, как его звали в обществе, во всю свою жизнь с суровой строгостью и с тягостною для всех точностью свято исполнял долг суда и правды на поприще своей разнообразной и долговременной служебной деятельности.

Добившись до порядочного чина, он служил и у города Архангельска председателем Казенной Палаты, а впоследствии и в Оренбургском крае, тоже председателем какой-то Палаты.

В Уфе, как и везде, был он одним и тем же чиновником непреклонной, неумолимой честности.

Именно в Уфе он познакомился с моим отцом и матерью, — и это был единственный дом или семейство, с которым Рубановский постоянно находился в дружеских отношениях.

Он был нелюбим в обществе, ненавидим своими подчиненными; да, признаться, мудрено было его и любить; но не уважать его было невозможно: будучи всегда чист в своих действиях, независим по своему бескорыстию и умеренности, он не стеснялся в своих речах законами лицемерного приличия, не держал на привязи своего языка и, когда считал это справедливым, не щадил никого.

Его боялись, как огня, и никогда не заводили с ним ни ссор, ни споров: от него молча отходили прочь, но за то неутомимо действовали против него тайно, как против беспокойного чиновника и злонравного человека.

Вследствие таких происков, Рубановский никогда не засиживался долго на одном месте, через каждые два, три года его переводили и вот, наконец, перевели из Уфы в Петербург, где он оставался довольно долго на службе, до выслуги пенсии, — и то благодаря покровительству мартинистов". Н. Агафонов.

Казань и казанцы, вып. 1, Каз. 1906, стр. 97; Сенатский Архив, т. І; Д. Корсаков.

Сборник материалов по истории Казанского края, Каз. 1908, стр. 27 и 228; Месяцесловы с росписью чинов: 1792 г., стр. 294, 1804, ч. І, стр. 250, 1820, ч. I, стр. 946, 1825 г., ч. I, стр. 845 и др.; Список чинам первых 4-х классов на 1806 г.; Придворный Месяцеслов на 1811 г., стр. 211; "Казанские Известия" 1817 г., № 13, 79, 81, 84, 101 (приб.) ; "Русск. Стар." 1899 г., кн. 2, стр. 300; Н. П. Загоскин, История Имп. Казанского Университета, т. IV, Каз. 1906, стр. 83; "Минувшие Годы" 1908 г., кн. 3, стр. 130 и 132 (статья В. И. Семевского: Декабристы-масоны);

С. Т. Аксаков.

Сочинения, изд. тов. "Просвещение", т. І, стр. 107, т. III, стр. 273—332 и 446 и т. ІV, стр. 12 и 17; Г. Н. Городчанинов.

Сочинения и переводы, стр. 476 (надгробие).

Б. Модзалевский. {Половцов}