Рахманов Петр Александрович
(по его собственному правописанию Рохманов) — доктор философии, он служил, однако, в военной службе и был ранен. В этом выборе военной карьеры при ясно выраженном призвании к чистой науке и к литературной деятельности едва ли не следует видеть уступку традициям древнего дворянского рода, из которого происходил Р. Занятия военным делом и его теориею шли у Рахманова рука об руку с изучением чистой математики, к которой он чувствовал особенное влечение.
Очень преувеличивая вначале, по собственному признанию, научное значение сочинений академика Гурьева и особенно его "Опыта о усовершении элементов геометрии" и находясь, поэтому, под их влиянием, Р. начал свои самостоятельные работы в области математики со способа пределов, которому вследствие этого и посвятил свое первое появившееся в печати сочинение: "Новая теория содержания и пропорции Геометрической соизмеримых и несоизмеримых количеств, и в последнем случае основанная на способе пределов, предложенная Петром Рохмановым" (8°, Москва, 1803). Вторым печатным трудом Рахманова было появившееся в журнале "Друг просвещения" "Изъяснение теории аэростатов, или воздушных шаров" (1804; Январь, № 1; стр. 53—61). Скоро после выхода этих сочинений в свет Р. для пополнения и усовершенствования своих математических познаний отправился в Париж, где знаменитый Лежандр записал его в число слушателей Политехнической Школы. Он же познакомил его со многими из выдающихся парижских математиков.
Кроме лекций Политехнической Школы Р. слушал, по-видимому, также и лекции математических наук в College de France. Успехи в изучении математики, сделанные Р. в Париже, были так значительны, что не только открыли ему доступ в круг "знаменитейших" и "первейших" геометров, но и заставили избрать его в члены-корреспонденты Парижского Академического Общества.
Последовавшее, за пребыванием в Париже, посещение Рахмановым Германии и в частности Геттингенского университета выразилось в его избрании в члены Геттингенского физического Общества.
Отправившись, затем, в Вену, он напечатал там в 1805 году свое сочинение: "Essai sur quelques usages de la Methode des limites", посвященное, так же как и предшествовавшее русское, методу пределов.
Своими личными отношениями к парижским математикам и своим званием члена многих иностранных ученых обществ Р. пользовался во время своего пребывания за границею не только для целей усовершенствования своих познаний, но также и для распространения в среде иностранных ученых сведений об изданных на русском языке трудах русских математиков.
Так как этих трудов было очень немного и главная их часть принадлежала академику Гурьеву, представляясь упомянутым уже выше его "Опытом о усовершении элементов геометрии" и прибавлениями к его переводу на русский язык "Дифференциального и Интегрального Исчисления" Кузеня (СПб., 1801), то исследования и взгляды этого ученого и сделались едва ли не единственным предметом патриотической пропаганды Рахманова.
По собственному признанию последнего, высказанному позднее, одинаковое с Гурьевым право на внимание при этой пропаганде имел и П. Я. Гамалея; но, вследствие своей скромности, он остался в тени. "Оба они" [Гамалея и Гурьев], писал в 1812 г. Р. ("Военный Журнал", книжка XXIV, стр. 41—42), "имеют у нас в России большую репутацию, и весьма заслуживают оную, ибо они суть первые, которые стали довольно пространно писать на нашем языке о вышних частях Математики.
Но различие слога сих двух писателей произвело на меня совершенно различные действия.
Скромные предисловия первого, беспрестанные ссылки на источники, из которых он почерпал, и, наконец, собственное признание, что сочинения его изданы только для учеников и для людей, посвящающих себя одному роду службы; все сие имеет истинную цену свою только в глазах людей зрелых лет. Напротив того, жаркия возражения противу знаменитейших писателей; беспрестанные упоминания об ошибках великих мужей и, наконец, претензия на их исправление несравненно разительнее; и найдя все сие в “Опыте об усовершенствовании Геометрии” Г. Гурьева и в его прибавлениях к переводу интегрального и дифференциального исчисления Г. Кузеня, я был восхищен, что Русской открывает недостатки в Евклиде, Архимеде, Невтоне, Даламберте и Лежандре! Пристрастие к своим согражданам, столь свойственное всякому дворянину, заставило меня думать, что сочинитель наш едва ли не превышает сих великих людей". Под влиянием этих мыслей Р. переводил на французский язык более значительные места из упомянутых сочинений Гурьева и свои переводы давал рассматривать парижским математикам.
Последним пришлось, таким образом, ознакомиться с идеями и исследованиями Гурьева по теории параллельных линий, по учению о пропорциях в приложении к несоизмеримым величинам, по способу пределов и даже с его доказательством предложения, что прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками.
К удивлению Рахманова, некоторое значение было признано только за усовершенствованиями, внесенными Гурьевым в способ пределов; все же остальное, так же как и приложение этого способа к дифференциальному исчислению, оказалось отвергнутым, как несправедливое и, в лучшем случае, как бесполезное.
Не больше успеха имела и попытка добиться признания научного значения трудов Гурьева от ученых обществ, избравших Рахманова в свои члены. "Я подавал", говорит он в той же статье, "в сии общества упомянутые извлечения, делал разные предложения; из учтивости предложения мои не отвергали, и мне казалось, что они приняты с удовольствием; однако же, и по сие время не сделано по ним ни малейшего исполнения". Все эти неудачи не оказались, однако же, в состоянии немедленно освободить Рахманова от его преувеличенных мнений о значении ученой деятельности Гурьева, что и выразилось в напечатанной им в 1806 году в "Московских Ученых Ведомостях" (№ 35, стр. 272—274) хвалебной рецензии на новое сочинение Гурьева: "Основания геометрии", части 1-я, 2-я и 3-я (морского учебного курса часть первая;
СПб., 1804—1806). Успехи, сделанные Р. во время пребывания за границею, заставили его, по возвращении в Россию, усиленно предаться учено-литературной деятельности.
В 1805 году он представил в Петербургскую Академию Наук сочинение: "Essai sur quelques propositions d''Analyse", которое, однако же, не было признано заслуживающим помещения в академических изданиях.
В этом сочинении, по его словам, он преследовал две цели: во-первых, "помочь" разъяснению некоторых неточностей и неясностей, допущенных Лагранжем в его изложении "Theorie des functions analytiques" "строжайшей теории дифференциального и интегрального исчислений", и, во-вторых, "отвечать тем геометрам, которые ниспровергают удобность и строгость теории Лагранжа". Дальнейшие размышления Р. о тех же предметах заставили его посвятить им напечатанные в 1806 году и посвященные Гамалею "Отрывки аналитики" (4°, СПб., 79 стр.). Кроме этого сочинения, Рахмановым были изданы в том же году и еще два: "Опыт о поверхностях вращения" (4°, СПб., 24 стр.) и "Опыт о цилиндрических и конических поверхностях" (СПб., 4°, 27 стр.). Первое из них вызвало со стороны академика В. И. Висковатова резкую рецензию, написанную в 1807 году, но напечатанную в журнале "Санктпетербургский Вестник" (№ 9, стр. 285—308) только в 1812 году. В 1807 году Р. нашел зачем-то нужным вновь перепечатать все свои три изданные в предыдущем году сочинения, соединив их в одну книгу под общим громким заглавием "Собрание сочинений Петра Рохманова". Часть первая (4°, 131 стр., СПб.). Занятия Р. математикою и его учено-литературная деятельность, при крайней редкости в его время в России людей, увлеченных чисто-научными интересами, не могли не обратить на него с этой стороны внимания как правительства, так и тех кружков образованного общества, которые не были чужды физико-математическим наукам.
Выражением этого внимания было избрание Р. в действительные члены Московского Общества Испытателей природы и в почетные члены Государственного Адмиралтейского Департамента и Общества Математиков, образовавшегося при Московском университете в 1811 г. Кроме того, военное ведомство, много заботившееся о привлечении людей с солидным математическим и военным образованием на службу в Генеральный штаб, который назывался тогда Свитою Его Императорского Величества по квартирмейстерской части, не только зачислило Р. в состав офицеров этого учреждения, но и очень быстро повышало его в чинах. Действительно, начав свою службу в квартирмейстерской части в 1807 году в чине штабс-капитана, он в 1808 г. был уже капитаном, а в 1810 г., будучи в чине майора, вышел в отставку.
К оставлению военной службы он был побужден, по-видимому, происшедшим в этом году значительным расширением его учено-литературной деятельности.
Отвлечь его от этой деятельности и заставить снова вступить в войска могло только патриотическое воодушевление, вызванное отечественною войною 1812 года. Преждевременная смерть, бывшая следствием этого последнего увлечения Рахманова, прервала его учено-литературную деятельность едва ли не в самом начале ее расцвета.
Он был убит в 1813 г. в сражении под Лейпцигом.
Военным писателем Р. выступил впервые в 1808 году, поместив в "Артиллерийском Журнале, издаваемом Ученым Комитетом по артиллерийской части" статью "Доказательство некоторой физической истины и ее применение к артиллерии" (№ IV, стр. 34—37). Давая на своих страницах место также и статьям математического содержания, этот журнал напечатал в том же году еще и чисто математическую статью Р.: "Доказательство Тайлоровой теоремы и распространение оной на случай многих переменных количеств" (№ III, стр. 38—62). Вторая посвященная военному делу статья Р. появилась в том же журнале в 1809 году под заглавием "О конной артиллерии" (№ II, стр. 106—114). Распространять изучение в России главного предмета своих занятий, высшего анализа, Р. старался не только посредством печати, но и путем устного преподавания.
С этою целью он читал в Петербурге у себя на квартире для желающих и прошедших уже курс элементарной математики (арифметику, геометрию и часть алгебры) бесплатные лекции по высшему анализу и аналитической геометрии.
Слушателями его были студенты Педагогического Института, офицеры и даже учителя.
Один из слушателей, Николай Тенигин, издавший в 1810 году прослушанные им "Лекции Г-на Рохманова о Дифференциальном Исчислении" (4°, VІ+108 стр., СПб.), сообщает о них в предисловии к своему изданию следующие сведения. "Долгое время я со всевозможным прилежанием учился чистой математике, прошел арифметику, геометрию, алгебру, дифференциальное и интегральное исчисление и думал, что имею достаточные по сим частям познания, как нечаянный случай доставил мне знакомство человека, которого я знал лишь по имени. Слышно было, что есть господин Рохманов, занимающийся с успехом математическими и физическими науками, и из одной приверженности к оным и к отечеству преподает лекции всякому, кто только прошел первые основания математики... Я, полагая, что знаю несравненно более сего, прихожу к нему, нахожу у него несколько студентов Педагогического Института, офицеров и даже учителей, которым он преподавал уроки, и прошу его принять меня в число учеников своих. "Охотно", отвечал мне г. Рохманов, "долг дворянина есть посвящать отечеству все свои умственные качества; правительство, охраняя мою собственность, по наследству от моих родителей мне доставшуюся, обеззабочивает меня со стороны житейских моих нужд и чрез то дает мне средства исполнять сию священную обязанность, которую я и исполняю по мере моих сил". Г. Рохманов стал мне давать разные книги по тем частям, которые мне были более известны, заставляя меня их сравнивать, ценить методы, в них употребляемые, и чрез то нечувствительным образом освобождал меня от предрассудков... Г-н Рохманов преподавал своим слушателям дифференциальное исчисление по собственному своему способу.
Кончив же курс важной сей ветви аналитики, он занял нас историею оной и изложением всех теорий, по которым объяснено дифференциальное исчисление.
Сие сделало меня беспристрастным как в рассуждении методов, так и в рассуждении сочинителей.
Те, которые знали более меня, при начале сего курса думали, что преподаваемая им теория дифференциального исчисления есть совершенно новая и не имеет никакой связи с другими; но тут мы увидели, что она есть непременное следствие всех умствований по сей части, что из нее с невероятною легкостию могут быть произведены почти все прочие теории сей части, и что сии последние суть не что иное, как частные ее случаи, иногда запутанные посторонними вещами.
Сие заставило меня тщательно собирать все записки, которые господин Рохманов нам раздавал в своем курсе, и просить от его множество особых объяснений, в которых он никому не отказывает" (стр. І—II). Признание научно-литературных заслуг Рахманова со стороны правительства, образованного общества и учащейся молодежи не разделялось, однако же, многими из русских специалистов-математиков и прежде всего членами Академии Наук. Первыми изданными сочинениями Рахманова были: "Опыт о теории наибольших и наименьших величин функций многих переменных количеств" (в Санктпетербурге.
В Морской Типографии 1810 года; in—4°, 2+14 стр.) и "Опыт о различных теориях Дифференциального Исчисления и о сравнении оных" (в Санктпетербурге.
В Морской Типографии 1812 г.; in — 4°). В первом из этих двух сочинений, изданных Адмиралтейским Департаментом на казенный счет, автор занимался приведением теории, составляющей предмет сочинения, к "желаемому совершенству". К этому он был побужден незаконченностью, с которою эта теория вышла из рук Эйлера, впавшего при ее разработке в ошибку, и Лагранжа, исправившего эту ошибку.
Во втором сочинении, после подробного "описания Ферматова и доктора Барро способов наибольших и наименьших величин и касательных, Ньютоновой и Маклореневой теории флюкций и Лейбницевой, Ейлеровой и Далембертовой теорий Дифференциального Исчисления", автор вывел из их "сравнения и сближения" новую, по его мнению, теорию дифференциального исчисления.
Сравнив ее с теми, от которых она произошла, он дал в заключение книги "описание Лагранжевой и Арбогастовой теории функций производных и сравнение оной с предыдущими теориями". По свидетельству слушателей Рахманова, изложением, может быть, сокращенным, содержания этого сочинения он заканчивал обыкновенно свои лекции дифференциального исчисления.
Неудачи, постигшие Рахманова в его деятельности на поприще математической литературы, заставили его обратиться к обещавшей быть более благодарною военной литературе.
Чтобы занять в ней определенное и прочное положение, он предпринял с 1810 г. издание на собственные средства "Военного Журнала", целью которого было "открыть поприще, на котором в мирное время ученые между нашими воинами могли б блеснуть своими сведениями и дарованиями, и вместе с тем руководствовать молодых офицеров в распространении их познаний". В программу журнала входили также математические и вообще точные науки. Журнал выходил книжками в 4-ю долю листа при объеме каждой в 60—100 стр. и обыкновенно с приложением планов, чертежей и карт. Сроки выхода книжек не были строго определены, хотя издатель и обещал "стараться, чтоб в течение месяца выходило по книжке". Всего вышло за все время издания журнала, то есть за промежуток 1810—1812 годов, 24 книжки.
Предприятие Р. нашло большое сочувствие в военном мире, и один из первых подписчиков на него был Имп. Александр.
С течением времени не только разошлись все печатаемые 1200 экземпляров журнала, но пришлось еще отказать более, чем по 400 требованиям.
Несмотря на такой выдающийся для своего времени успех издания, Рахманов, после выхода 12-й книжки, "претерпел убыток" "по причине", как он говорил, "беспрестанно возрастающей цены бумаги и по необыкновенной дороговизне чертежей". По его словам, издание первых 12 книжек, содержавших 948 печатных страниц и 25 листов с чертежами, планами и картами, обошлось ему почти в 17000 рублей.
Понесенный убыток заставил Рахманова передать издание "Военного Журнала", начиная с XІII книжки, в собственность Ученого Комитета по артиллерийской части. Удерживая за собою редакторские обязанности, он объявлял читателям, что "сей Комитет, имея множество собственных занятий и обязан будучи изданием особого Журнала (Артиллерийского), отказался от всякого участия в содержании "Военного Журнала", приняв на свою Типографию только печатание оного и все издержки, на сие потребные". Освобождение Рахманова от издательских обязанностей выразилось прежде всего во введении строго систематического расположения печатаемых статей.
Каждая книжка журнала делилась теперь на четыре части: дидактическую, историческую, критику и прибавление.
В последнюю входили письма, анекдоты, биографии, проекты, известия и пр. Чтобы иметь более времени для составления и печатания в журнале собственных произведений, P. пригласил в соредакторы лицо, фамилия которого, к сожалению, остается пока нам неизвестною; мы знаем о нем только, что оно служило в артиллерии.
Отсутствие имен авторов при большинстве статей "Военного Журнала" лишает исследователя возможности с уверенностью определить, какие из них были написаны самим Рахмановым.
Несомненно принадлежащим ему может быть признан только ряд критических статей на математические сочинения, начавший появляться с XIX книжки.
Вполне достаточными основаниями для такого признания являются как выбор предметов статей, так и содержащиеся в них прямые указания.
Статьями этого ряда были критические разборы книги Кузмина "Опыт о способе пределов и о применении его к элементам Геометрии" (книжка XIX, стр. 59—61) и сочинений академика Гурьева: "Транцендентная Геометрия кривых поверхностей" (книжка XIX, стр. .54—59), "Основания Дифференциального исчисления с приложением оного к Аналитике" (книжка XX, стр. 31—35), "Науки исчисления книга первая, содержащая в себе основания Арифметики" (книжка XXI, стр. 49—51) и "Основания Геометрии" (книжки XXIII, стр. 68—75, и XXIV, стр. 33—43). Из многих помещенных в "Военном Журнале" критических статей на сочинения по предметам военного дела с уверенностью можно приписать Рахманову только рецензию о книге "Полной и новой курс военной Архитектуры или Фортификации, изданный Гаврилом Мягким" (книжка XI, стр. 48—54). Статьи о сочинениях академика Гурьева показывают, что Р. не только вполне отрешился от своих прежних преувеличений в оценке научного значения произведений этого ученого, но и перешел к противоположной крайности — к резкому их осуждению.
Совершенно иначе, чем к Гурьеву, отнесся Р. к Кузмину, о котором в своей критической статье, посвященной его сочинению, он отзывается с похвалой, где указывает, что "опыт г-на Кузмина о способе пределов весьма полезен для учащихся" (стр. 61). Сочинения П. А. Рахманова;
Записки С. П. Жихарева;
Сборн. Имп. Русск. Ист. Общ., т. 62. В. В. Бобынин. {Половцов}
