Радищев Александр Николаевич

— писатель; род. 20-го августа 1749 года. Дворянский род Радищевых, по семейному преданию, происходит от татарского князя Куная, добровольно сдавшегося России при взятии Казани Иваном Грозным.

Мурза Кунай крестился, назван был при крещении Константином и получил от Ивана Грозного 45 тысяч четвертей земли в нынешних Малоярославецком и Борисоглебском уездах.

Размельчали ли земли эти при разделах, или же предки Радищевых любили широко пожить — неизвестно, но деда писателя, Афанасия Прокофьевича, мы застаем бедным калужским дворянином, служившим сперва в "потешных", а потом в денщиках у Петра Великого.

Он женился на дочери Саратовского помещика Облязова, девушке очень некрасивой, но с большим приданым, и имел возможность дать своему сыну Николаю, отцу писателя, хорошее, по тому времени, воспитание и образование.

Николай Афанасьевич знал несколько иностранных языков, богословие, историю и много времени отдавал изучению сельского хозяйства.

При вспыльчивом характере он отличался добротой и необычайно мягким обращением с крестьянами, которые, в благодарность за его сердечное отношение к ним, скрыли его с семьею, при нашествии Пугачева, в соседнем с имением лесу и этим избавили его от смерти, постигавшей всех помещиков, где только проходили полчища Пугачева.

Он был женат на Фекле Саввишне Аргамаковой и имел семерых сыновей и трех дочерей.

Владел он двумя тысячами душ крестьян.

Александр Радищев — писатель — был его старший сын. Первоначальное образование он получил, как и все дворяне того времени, по часослову и псалтири.

Шести лет его воспитание было поручено французу, впоследствии оказавшемуся беглым солдатом.

Эта неудача заставила родителей молодого Радищева отправить его в Москву к родному дяде по матери, Михаилу Федоровичу Аргамакову, весьма просвещенному человеку, имевшему связи с Московским университетом, где его родной брат был куратором.

Правда, что и здесь воспитание Радищева было поручено тоже французу, какому-то беглому советнику Руанского Парламента, но надо думать, что Аргамаков, будучи сам образованным человеком, сумел выбрать и соответствующего воспитателя как своим детям, так и племяннику.

Возможно, что этот француз впервые зародил в Радищеве те просветительные идеи, представителем которых он впоследствии сделался в России.

Не подлежит сомнению, что преподавателями молодого Радищева были лучшие московские профессора.

В Москве он прожил до 1762 года, когда, после коронации Екатерины II, был зачислен в Пажеский Корпус и отправлен в Петербург.

Пажеский Корпус считался одним из лучших в то время учебных заведений.

Он был организован в царствование Елизаветы Петровны по плану ученого француза, полковника барона Шуди. В 1765 г. система преподавания и воспитания юношества была поручена академику Миллеру, который во главе выработанного им плана поставил нравственное воспитание.

Как и все наши учебные заведения того времени, Пажеский Корпус отличался удивительной многопредметностью, но оканчивавшие его воспитанники ничего, кроме светского лоска, из него не выносили.

В числе двадцати двух учебных предметов были такие, как "право естественное и всенародное" и наряду с ним "церемониалы", а по русскому языку, например, требовалось в конце учения уметь сочинять "короткие, по вкусу придворному, комплименты". Пажам приходилось постоянно бывать при Дворе в качестве прислуживающих за столом, и это обстоятельство дало возможность Радищеву ознакомиться с нравами и обычаями Екатерининского Двора. Недостаток образованных и сведущих людей в России вынуждал правительство XVIII века, ради удовлетворения специальных государственных нужд, посылать молодых дворян в западно-европейские университеты для изучения, главным образом, юридических наук. И вот, в 1766 г., в числе двенадцати молодых дворян, отправленных в Лейпцигский университет для изучения правоведения, был и Радищев, которому к этому времени исполнилось 17 лет. Инспектором, или гофмейстером к этим молодым людям был назначен майор Бокум. Инструкцию для надзора за юношами и для учебных занятий составила собственноручно Екатерина.

Инструкция состояла из двадцати трех пунктов.

В ней, между прочим, были указаны предметы, обязательные для изучения всем, и кроме того разрешалось каждому юноше заниматься каким-нибудь предметом по собственному выбору.

В числе обязательных предметов было указано "всенародное и естественное право", на которое Екатерина рекомендовала обратить особенно серьезное внимание.

Это обстоятельство заслуживает особенного внимания потому, что уже в 1790 г. за те же идеи "всенародного и естественного права" Радищев поплатился ссылкой в Сибирь.

На каждого юношу было назначено казенное довольствие в 800 рублей в год, впоследствии увеличенное до 1000 рублей.

Несмотря на такой большой денежный отпуск от казны, обстановка жизни Радищева и других юношей была плохая, так как Бокум большую часть отпускаемых денег употреблял на собственные нужды, а воспитанников держал впроголодь, в сырых квартирах и даже без учебных пособий.

Все это воспитанники покупали на свои собственные деньги, получаемые от родителей.

Бокум был придирчив, мелочен, жесток, причем, вопреки инструкции, наказывал воспитанников карцером, розгами, фухтелями и даже подвергал их особо придуманным им самим истязаниям.

Несмотря на неоднократные жалобы как со стороны самих воспитанников, так и со стороны посторонних, императрица ограничивалась замечаниями и выговорами, и сменила Бокума только после возвращения Радищева из Лейпцига, т. е. в 1771 г. Отсутствие серьезных развлечений, плохой надзор и гнет Бокума были несомненно причинами того, что Радищев и его товарищи вели довольно распутный образ жизни, хотя это и не мешало им в то же время много и прилежно заниматься.

Один из товарищей Радищева, Федор Ушаков, очень талантливый и трудолюбивый юноша, скончался в Лейпциге от болезни, полученной им вследствие невоздержного образа жизни. Радищев считался самым способным из всех своих товарищей.

О нем, спустя много лет, вспоминал профессор философии Платтнер, при встрече с Карамзиным, как о богато одаренном юноше. Помимо обязательного курса, Радищев изучал Гельвеция, Мабли, Руссо, Гольбаха, Мендельсона и приобрел большие познания по химии и медицине.

Врачебными познаниями ему пришлось воспользоваться впоследствии, во время пребывания своего в Илимском остроге.

В ноябре 1771 г. Радищев вернулся из-за границы в Петербург и поступил на службу в Сенат протоколистом, но здесь прослужил не долго вследствие тяжелых условий этой службы и перешел капитаном в штаб Главнокомандующего графа Брюса — на должность обер-аудитора.

В это же время ему пришлось заниматься изучением русского языка, который был им и его товарищами совершенно забыт в Лейпциге.

В 1775 г. он вышел в отставку и женился на дочери члена Придворной Конторы — Анне Васильевне Рубановской, а в 1776 г. вновь поступил на службу — асессором в Коммерц-Коллегию, президентом которой был граф Александр Романович Воронцов.

На первых же порах своей новой служебной деятельности Радищев приобрел расположение своего начальника за прямоту и честность своих убеждений и большие познания в делах. Этим расположением Воронцова он пользовался всю жизнь, и в постигшей его опале оно сыграло для него громадную роль. В 1780 г. Радищев был назначен помощником управляющего Петербургской таможней — Даля. Всю работу по управлению таможней выполнял он, а Даль только делал ежемесячные доклады императрице (его официальное звание в 1781 г. было: "надв. сов., в помощь при советнике для таможенных дел в СПб. Палате казенных дел"). Постоянные деловые сношения с англичанами заставили Радищева изучить английский язык, который дал ему возможность читать в подлиннике лучших английских писателей.

На службе в таможне им был разработан новый таможенный тариф, за который он был награжден бриллиантовым перстнем.

Есть много указаний на честность, неподкупность и добросовестность Радищева во все время его служебной деятельности.

В 1783 г. умерла его жена, оставив ему трех сыновей и дочь. 22-го сентября 1785 г. Радищев получил орден Владимира 4-ой степени и чин надворного советника, а в 1790 г. был произведен в коллежские советники и назначен управляющим Петербургской Таможней.

В июне того же года вышло в свет его сочинение: "Путешествие из Петербурга в Москву", обессмертившее его в потомстве, но зато причинившее автору много нравственных и физических страданий.

Оно было отпечатано в количестве 650-ти экземпляров, из которых разошлось не более ста (7 книг роздал Радищев своим знакомым, 25 отдал в книжную лавку Зотова для продажи по 2 рубля за экземпляр, и после ареста Радищева тому же Зотову удалось найти еще книг 50; властям пришлось конфисковать только десять книг). В этом сочинении Екатерина усмотрела призыв к бунту крестьян, оскорбление Величества, и Радищев, 30-го июня, был арестован и отдан под суд Уголовной Палаты.

Следствие велось в казематах Петропавловской крепости под руководством Шешковского, который не применил к Радищеву обычных пыток только потому, что был подкуплен свояченицей последнего — Елизаветой Васильевной Рубановской. 8-го, 9-го и 10-го июля Радищев дал менное показание по 29-ти вопросным пунктам, где он (неизвестно — из страха ли перед грозным Шешковским, или из боязни за свою участь и участь своих детей) раскаялся в том, что написал и напечатал свое "Путешествие", но не отказался от высказанных им в книге взглядов на крепостное право. 15-го июля Палата потребовала от него ответа на пять вопросов (какая у него была цель, есть ли сообщники, раскаивается ли он, сколько отпечатано экземпляров и сведения о его прежней службе) и 24-го июля вынесла ему смертный приговор.

Суд над ним был только простой формальностью, так как его обвинительный акт был уже предрешенным приговором.

Насколько его обвинение было голословно, доказывает то, что в приговоре пришлось указывать статьи не только из "Уголовного Уложения", но даже из "Воинского устава" и "Морского регламента". 26-го июля дело было передано в Сенат, и 8-го августа приговор Палаты был утвержден Сенатом.

Якобы для полного беспристрастия, Екатерина передала дело еще Совету, и 10-го августа Совет вынес резолюцию, что согласен с мнениями Палаты и Сената. 4-го сентября Императрица помиловала Радищева и заменила ему смертную казнь ссылкой на 10 лет в Иркутскую губернию, в Илимский острог.

В тот же день на книгу "Путешествие" был наложен особый цензурный запрет, который был с нее окончательно снят только 22-го марта 1867 года. Без теплой одежды, закованный в кандалы Радищев 8-го сентября 1790 года был отправлен в ссылку.

Благодаря хлопотам и заступничеству графа Воронцова, с него были сняты кандалы, и во всех городах на пути к Иркутску он встречал радушный прием со стороны губернских властей. 4-го января 1792 года Радищев прибыл в Илимск.

С 11-го ноября 1790 г. по 20-e декабря 1791 года он вел дневник.

Вместе с ним поехала его свояченица Е. В. Рубановская (сделавшаяся в ссылке его женой) с двумя малолетними детьми Радищева.

Все издержки по пути в ссылку и пребыванию его в остроге взял на себя граф Воронцов.

Благодаря ему, жизнь Радищева в ссылке была более или менее сносной: ему присылались журналы и книги; летом он охотился, а зимой читал, занимался литературой, химией, учил детей и лечил от болезней крестьян ближайших деревень.

В Илимске написан им философский трактат "о человеке". 6-го ноября 1796 г. умерла Императрица Екатерина, а 23-го ноября был подписан указ об амнистии, по которому Радищеву разрешалось вернуться в свое имение (дер. Немцово, Малоярославского уезда), где и жить безвыездно под надзором полиции.

В начале 1797 г. повеление Павла дошло до Илимска, и 10-го февраля Радищев выехал в Россию, куда прибыл в июле месяце того же года. По дороге, в Тобольске, умерла его вторая жена. В 1798 г. Радищев, с разрешения Императора Павла, поехал навестить своих родителей в Саратовскую губернию, а в 1799 г. вернулся в Немцово, где и жил безвыездно до вступления на престол Александра I, который 15-го марта 1801 г. вернул Радищеву права, чины и орден, разрешил въезд в столицу и 6-го августа назначил его в "Комиссию для составления законов", с окладом в 1500 рублей в год. Работая в Комиссии, Радищев представил ей проект государственного переустройства, основанный на началах гражданской свободы личности, равенства всех перед законом и независимости суда. Проект этот не понравился председателю Комиссии графу Завадовскому; он даже намекнул Радищеву, что за такой проект можно вторично проехаться в Сибирь; это так подействовало на Радищева, что он выпил азотной кислоты и 11-го сентября 1802 г. скончался в страшных мучениях.

Тело его погребено на Смоленском кладбище, но могила его давно уже затеряна.

После его смерти осталось свыше 40 тысяч долга, из коих 4 тысячи заплатила казна, а остальные предлагала уплатить английская фактория, но почему-то это предложение было отклонено.

С 1774 г. по 1775 г. Радищев состоял членом Английского собрания в Петербурге.

На литературное поприще Радищев выступил впервые в 1773 г. с переводом сочинения Мабли: "Размышления о греческой истории", сделанным по поручению общества, основанного в 1770 г. на личные средства Екатерины, "для перевода замечательных произведений иностранной литературы на русский язык". К этому переводу имеются собственные примечания переводчика, где, между прочим, высказана мысль, что "неправосудие государя дает народу, его судии то же, и более, над ним право, какое ему дает закон над преступниками". Существуют указания, что Радищев сотрудничал в "Живописце" Новикова и в "Почте Духов" Крылова.

В 1789 г. вышло в свет его сочинение "Житие Федора Васильевича Ушакова". В этой книге автор дает описание жизни студентов в Лейпциге, где главным действующим лицом является Ф. Ушаков, самый старший из всех русских студентов, главарь кружка, скончавшийся в Лейпциге до окончания курса. Из "Жития Ушакова" мы узнаем, как у Радищева грубое религиозное представление о Боге сменяется деизмом.

В нем же автор дает юмористическое описание добродушнейшего и бездарного иеромонаха Павла, их лейпцигского наставника в истинах православной веры, неодобрительно отзывается о дуэлях и отстаивает право человека на самоубийство.

В 1790 г. вышло "Письмо к другу, жительствующему в Тобольске", написанное по поводу открытия памятника Петру І в Петербурге.

В том же году Радищев завел свою собственную типографию и начал печатанием свое знаменитое "Путешествие из Петербурга в Москву". Надо заметить, что прежде печатания "Путешествие" было предъявлено в Управу Благочиния и дозволено цензурой, так что автор был присужден к смертной казни за напечатание сочинения, разрешенного цензурой.

Книга вышла в свет в июне 1790 г. Радищев начал писать свою книгу, как он сам говорит, потому, что "узрел, что все бедствия человека происходят от человека.

А потому всякий должен противиться заблуждениям и быть соучастником в благоденствии себе подобных". На форму изложения "Путешествия" несомненно оказали влияние знакомые Радищеву произведения Стерна и Рейналя; что же касается до его содержания, то оно не заимствовано ниоткуда, а взято целиком из действительной русской жизни конца XVIII века: это как бы энциклопедия этой жизни, в которой собрано все ее зло и указаны средства к его уничтожению.

В нем автор рисует тяжелое положение крепостных крестьян, взывает к сердцу помещиков, которым доказывает, что крепостное право одинаково вредно как для крестьян, так и для помещиков, которым угрожает второй Пугачевщиной, если они вовремя не одумаются.

В дальнейшем изложении он дает свой собственный проект этого освобождения, причем говорит, что освобождение должно вестись постепенно, так как резкая перемена экономических отношений не может совершиться без кровопролития, а он признает только мирное разрешение вопроса.

Освобождение крестьян, по его мнению, должно совершаться непременно с наделением землей, и он ждет этого освобождения от верховной власти, полагая, что государи сами понимают его необходимость.

В "Путешествии" есть мысли, не утратившие и доныне своего значения: автор восстает против торговых обманов, общественного разврата и роскоши, корыстолюбия судей, произвола начальников, являющихся "средостением", отделяющим власть от народа.

Печатая "Путешествие", Радищев не предполагал, что его постигнет такая жестокая кара, так как те же мысли встречаются и в более ранних его произведениях; но он упустил из виду одно, что взгляды Императрицы, после событий 1789 года во Франции, резко изменились.

В Петропавловской крепости написана Радищевым "Повесть о Филарете милостивом". Из произведений Радищева, написанных в ссылке, надо отметить трактат "О человеке, его смертности и бессмертии", который свидетельствует о большой начитанности автора.

В вопросе о "смертности" и о "бессмертии" автор не приходит к определенному выводу, а приводит только доказательства в пользу того и другого положения, заимствованные им у Гольбаха ("Systeme de la nature") и Мендельсона ("Федон, или О бессмертии души"). В этом же трактате следует отметить мысли автора о воспитании детей и скептицизм его в отношении к фактической стороне Ветхого Завета, вселенским соборам, церковным преданиям и духовенству.

Но наряду с этим он восхищается православием, называя его превосходнейшей религией.

Вообще надо сказать, что все сочинения Радищева отличаются своей неопределенностью и противоречиями, и в литературном отношении он величина не крупная.

Колебания его мыслей объясняются двойственностью его натуры: он исповедовал просветительные идеи Запада, а инстинктивно, не отдавая себе отчета, оставался русским человеком.

В этом отношении он был сыном своего века — века, который "много грешил, потому что он много любил", и в котором уживались самые необъяснимые противоречия.

Заслуга же Радищева, как идейного исторического деятеля, — громадна: он был первый русский гражданин, заявивший в печати о необходимости обновления нашего государственного и общественного строя. Есть намеки, что Радищевым написана история Российского Сената, но до нас она не дошла и, как говорят, уничтожена самим автором.

Сохранилась до нашего времени одна песня и план сказки: "Бова, повесть богатырская стихами", написанной Радищевым между 1797 и 1800 годами.

Всех песен было написано одиннадцать, но до нас оне не дошли. Повесть написана четырехстопными белыми хореическими стихами.

Содержание ее не заимствовано из русских сказок, так как заметный в ней цинизм несвойствен русскому народному творчеству, а вернее — есть подражание сказкам французских писателей XVIII в., и у автора было желание вложить в нее русскую душу. В художественном смысле — повесть весьма слаба. Сохранилось начало другой поэмы Радищева с эпиграфом из "Слова о полку Игореве" и "Песнь историческая — обозрение древней греческой и римской истории". В Илимском остроге написано "Письмо о китайском торге", "Повествование о приобретении в Сибири" и начата историческая повесть "Ермак". Сочинение "Описание моего владения" относится, по всем вероятиям, к концу восьмидесятых годов. Встречаются указания, что Радищевым переведена книга Монтескье "Рассуждения о величии и упадке римлян", но до настоящего времени этого перевода не найдено.

Есть несколько стихотворений Радищева, но все они неудовлетворительны в смысле поэтической техники, а если и заслуживают внимания, то за оригинальность и смелость своих идей. В бумагах "Комиссии для составления законов", учрежденной в 1801 году, найдена собственноручная записка Радищева "О ценах за людей убиенных", где он доказывает, что жизнь человека не может быть оценена никакими деньгами.

Наконец, со времени отъезда Радищева в ссылку, по пути в Илимск и обратно, велся им собственноручный дневник, хранящийся ныне в Историческом музее в Москве.

Первая половина этого дневника — "Записка путешествия в Сибирь" — отпечатана впервые в 1906 году в "Известиях Отделения Русского языка и словесности Имп. Академии Наук". Условия, при которых работал пером Радищев, не были благоприятны для того, чтобы приобрести какое-либо влияние на современное ему общество.

Изданное им самим в 1790 г. "Путешествие" разошлось в весьма ограниченном количестве экземпляров (не более ста), так как большую часть издания он сжег, когда узнал, какое впечатление произвела книга на Императрицу.

У большинства его современников "Путешествие" вызвало скорей любопытство и удивление к самой личности Радищева, решившегося на такое смелое дело, чем к содержанию книги. После судебного процесса многие платили большие деньги только за то, чтобы получить книгу для прочтения.

Несомненно, что гонения на книгу и ее автора содействовали успеху сочинения.

В рукописи оно проникло в провинцию и даже за границу, где были напечатаны из него выдержки в 1808 году. Все это, конечно, был внешний успех сочинения, но есть свидетельства, что были люди, которые оценили по достоинству значение самых идей Радищева, — но таких людей было немного. "Путешествие" в первый раз было напечатано в 1858 году в Лондоне, в книге "Князь Щербатов и А. Радищев", но это издание изобилует неточностями и пропусками.

В 1868 году оно было издано в России, но тоже с большими сокращениями.

В 1872 году оно было отпечатано под редакцией П. А. Ефремова, в количестве 1985 экземпляров, без всяких сокращений, но в свет не вышло и было уничтожено цензурой.

В 1876 г. "Путешествие" было издано, почти точно с подлинником, в г. Лейпциге.

В 1888 г. вышло издание А. С. Суворина, но в числе только 99 экземпляров.

В 1901 году в V томе "Библиографического описания редких и замечательных книг" Бурцева отпечатано "Путешествие" в полном виде, в количестве 150-ти экз. В 1903 году оно было издано Картавовым, но цензура его уничтожила.

Наконец, в 1905 году оно вышло полностью, сверенное с рукописью, под ред. Н. П. Сильванского и П. Е. Щеголева. "Собрание сочинений, оставшихся после покойного А. Н. Радищева", в 6-ти частях, без "Путешествия", вышло в свет в Москве, в 1806—1811 годах. В 1872 г. было напечатано, но уничтожено цензурой (1985 экземпляров) "Собрание сочинений A. H. P.", в 2-х томах, под ред. Ефремова; в 1907 г. вышел 1-й том собрания сочинений, изданных под ред. В. B. Каллаша и 1-й том издания под ред. C. Н. Тройницкого.

Имени Радищева посвящен богатый музей в г. Саратове, открытый по мысли его внука художника Боголюбова и с согласия Императора Александра III. "Свиток Муз", СПб. 1803 г., ч. II, стр. 116, стих. "На смерть Радищева", И. M. Борна; Д. Н. Бантыш-Каменский. "Словарь достопамятных людей". М. 1836 г., ч. IV, стр. 258—264; "Архив князя Воронцова", кн. V, стр. 284—444; то же, кн. XII, стр. 403—446; "Memoires Secrets sur la Russie", Paris. 1800, t. II, pp. 188—189; "Сборник русского Исторического общества", т. X, стр. 107—131; "Русский Вестник" 1858, т. XVІII, № 23, "A. H. P." Корсунова, с приложениями Н. A. P. и примеч. M. Лонгинова, стр. 395—430; "Русский Архив" 1863 г., стр. 448; то же, 1870 г., стр. 932, 939, 946 и 1775; то же, 1879 г., стр. 415—416; то же, 1868 г., стр. 1811—1817; 1872 г., т. X, стр. 927—953; "Чтения в обществе истории и древностей", 1865, кн. 3, отд. V, стр. 67—109; то же 1862 г., кн. 4, стр. 197—198 и кн. 3, стр. 226—227; "Чтения Московского общества Истории и древностей" 1886 г., кн. 2, стр. 1—5; "Вестник Европы" 1868 г., № 5, стр. 419 и № 7, стр. 423—432; то же, 1868 г., кн. II, стр. 709; то же 1887 г., февраль, Литературное обозрение; "Архив Государственного Совета", т. І, 1869 г., стр. 737; "Русская Старина" 1872 г., № 6, стр. 573—581; то же, 1874 г., № 1, 2 и 3, стр. 70, 71, 262; то же, 1882 г., № 9, стр. 457—532 и № 12, стр. 499; то же, 1871 г., сентябрь, стр. 295—299; то же, 1870 г., № 12, стр. 637—639; то же, 1887 г., октябрь, стр. 25—28; то же, 1896 г., т. XI, стр. 329—331; то же, 1906 г., май, стр. 307 и июнь, стр. 512; "Исторический Вестник" 1883 г., № 4, стр. 1—27; то же 1894 г., т. LVIII, стр. 498—499; 1905 г., № 12, стр. 961, 962, 964, 972—974; М. И. Сухомлинов, "Статьи и Исследования", т. І, СПб., 1889 г., "А. Н. Радищев" и в "Сборнике отд. рус. яз. и слов. Акад. Наук", т. XXXII; Сборник "Под знаменем Науки", Москва, 1902 г., стр. 185—204; Мякотин, "Из истории русского общества", СПб., 1902 г., статья: "На заре русской общественности"; она же в сборнике "На славном посту"; Е. Бобров, "Философия в России", вып. III, Казань, 1900 г., стр. 55—256; В. Стоюнин, "О преподавании русской литературы", СПб., 1864 г.; С. Венгеров, "Русская поэзия", вып. V и VI, СПб., 1897 г.; фон Фрейман, "Пажи за 185 лет", Фридрихсгамн, 1897, стр. 41—44; "Главные деятели освобождения крестьян", под ред. Венгерова.

СПб., 1903 г. (премия к "Вестнику Самообразования"), стр. 30—34; "Столетие СПб. Английского собрания". СПб. 1870 г., стр. 54; Сочинения А. С. Пушкина, изд. Акад. Наук, т. І, стр. 97—105; Гельбих, "Русские избранники", пер. В. А. Бильбасова, 1900 г., стр. 489—493; перев. князя Голицына в "Библиографических Записках", 1858 г., т. І, № 23, стр. 729—735; "Helbig "Radischew", Russische Gunstlinge 1809 г., стр. 457—461; "Известия отд. рус. яз. и слов. Ак. Н.". 1903 г., т. VIII, кн. 4, стр. 212 —255. "Рабства враг", В. Каллаша;

Я. К. Грот, "Записка о ходе в 1860 г. приготовительных работ по изданию Державина", стр. 34; "Державин", сочинения, изд. Акад. Наук, т. III, стр. 579 и 757, "Библиографические Записки", 1859 г., № 6, стр. 161 и № 17, стр. 539; то же, 1858 г., № 17, стр. 518; то же, 1861 г., № 4; "Современник" 1856 г., № 8, смесь, стр. 147; Д. А. Ровинский, Словарь гравированных портретов;

Биография Радищева, в "Справ. энцикл. словаре", СПб. 1855, т. IX, ч. II, стр. 5; Русский Энциклопед. словарь Березина, отд. IV, т. I, стр. 30—31; Брокгауз и Ефрон, Энциклопед. словарь, т. XXVI, стр. 79—85; "Русские Ведомости" 1902 г., № 252, 259 и 268; то же, 20-го октября 1905 г., № 275; то же 1899 г., № 254; "Мир Божий" 1902 г. № 11, стр. 278—329 и № 9, стр.95—97; "Сборник статей Отд. рус. яз. и слов. Имп. Ак. Н.", т. VII, стр. 206 и 213; "Литературный Вестник" 1902 г. № 6, стр. 99—104; "Иллюстрация" 1861 г., т. VII, № 159; Вейдемейер, Двор и замечательные люди в России во 2-й пол. XVIII в. СПб. 1846 г., ч. II, стр. 120; "Православное обозрение" 1865 г., декабрь, стр. 543; "Полное собрание законов", №№ 19647 и 16901; A. Галахов, "История русской словесности", СПб. 1880 г., т. І, отд. 2-ой, стр. 273—276; П. Ефремов, "Живописец Н. И. Новикова" изд. 7, СПб. 1864 г., стр. 320 и 346; "Полное собрание сочинений Крылова", изд. Просвещения, т, II, стр. 310—312, 476, 510; "Новое дело" 1902 г., № 9, стр. 208—223; "Путешествие из Петербурга в Москву" А. Радищева, СПб. 1905 г., изд. под ред. П. Е. Щеголева и Н. П. Сильванского; "Одесские Новости" 1902 г., № 5744; "Орловский Вестник" 1902 г., № 241; "Восточное обозрение" 1902 г., № 205; "Самарская Газета" 1902 г., № 196; "С.-Петерб.

Ведомости" 1902 г., № 249; 1865 г., № 299; 1868 г., № 107; "Голос" 1865 г., № 317 и 1868 г, № 114; "Русск. Инвалид" 1865 г., № 265 и 1868 г., № 31; "Отечественные Записки" 1868 г. № 10, стр 196—200; "Дело" 1868 г., № 5, стр. 86—98; "Весть" 1865 г., № 28; "Саратовский дневник" 1902 г., № 147; "Харьковский листок" 1902 г., № 847; "Южный курьер" 1902 г.; "Новое Время" 1902 г., № 9522; "Сибирский Вестник" 1902 г., № 211; И. Порфирьев, "История русской словесности", ч. II, отд. II. Казань. 1888 г., изд. 2, стр. 264; Н. П. Милюков, "Введение в русскую историю", вып. IIІ, стр. 4—7, 53, 83; А. С. Пушкин "Мысли на дороге" и "А. Радищев". Издание под ред. Морозова, т. VI, стр. 325—365 и 388—403; А. П. Щапов,"Социально-педагогические условия развития русского народа"; А. П. Пятковский, "Из истории нашего литературного и общественного развития". Изд. 2-ое, ч. І, стр. 75 —80; Н. С. Тихонравов, "Сочинения", т. III, стр. 273; А. Брикнер, "История Екатерины II", ч. V, стр. 689—798; Walischevski, "Autour d''un troue", P. 1897 г., pp. 231—234; A. H. Пыпин, "История русской литературы", т. ІV, стр. 177—181 и 186; Бурцев, "Описание редких российских книг". СПб. 1897 г., т. IV, стр. 27—36; "Неделя" 1868 г., № 34, стр. 1074—1081 и № 35, стр. 1109—1114; "Первый борец за свободу русского народа", K. Левина, M., изд. "Колокол" 1906 г.; "Галерея деятелей освободительного движения в России", под ред. Брилианта, 1906 г. Вып. І; "Сочинения Имп. Екатерины II". Изд. Акад. Наук, т. IV, стр. 241; Л. Майков, "Историко-литературные очерки". СПб. 1895 г., стр. 36; Алексей Веселовский, "Западное влияние". 2-е изд. М. 1896 г., стр. 118—126; С. Шашков, Собрание сочинений, т. II. СПб. 1898 г., стр. 290—291; Митрополит Евгений, "Словарь русск. светских писателей". М. 1845, т. І, стр. 139; "Известия отд. русск. яз. и словесности Императорской Ак. Наук". 1906 г., т. XI, кн. 4, стр. 379—399. А. Лосский. {Половцов} Радищев, Александр Николаевич — известный писатель, один из главных представителей у нас "просветительной философии". Дед его, Афанасий Прокофьевич Р., один из потешных Петра Великого, дослужился до бригадирского чина и дал своему сыну Николаю хорошее по тому времени воспитание: Николай Афанасьевич знал несколько иностранных языков, был знаком с историей и богословием, любил сельское хозяйство и много читал. Он был очень любим крестьянами, так что во время Пугачевского бунта, когда он со старшими детьми спрятался в лесу (жил он в Кузнецком у. Саратовской губ.), а младших детей отдал на руки крестьянам, никто не выдал его. Старший сын его, Александр, любимец матери, род. 20 авг. 1749 г. Русской грамоте он выучился по часослову и псалтырю.

Когда ему было 6 лет, к нему был приставлен учитель-француз, но выбор оказался неудачный: учитель, как потом узнали, был беглый солдат.

Тогда отец решил отправить мальчика в Москву.

Здесь Р. был помещен у родственника своей матери, М. Ф. Аргамакова, человека умного и просвещенного.

В Москве вместе с детьми Аргамакова Р. был поручен заботам очень хорошего француза-гувернера, бывшего советника руанского парламента, бежавшего от преследований правительства Людовика XV. Очевидно, от него Р. узнал впервые некоторые положения философии просвещения.

Аргамаков по связям своим с Московским университетом (другой Аргамаков, А. М., был первым директором увиверситета) доставил Р. возможность пользоваться уроками профессоров.

С 1762 по 1766 г. Р. учился в Пажеском корпусе (в СПб.) и, бывая во дворце, мог наблюдать роскошь и нравы Екатерининского двора. Когда Екатерина повелела отправить в Лейпциг для научных занятий двенадцать молодых дворян, в том числе шесть пажей из наиболее отличившихся поведением и успехами в учении, между последними находился и Р. О пребывании Р. за границей, помимо собственного свидетельства Р. (в его "Житии Ф. В. Ушакова"), дает сведения целый ряд официальных документов о жизни русских студентов в Лейпциге.

Эти документы служат доказательством, что Р. в "Житии Ушакова" ничего не преувеличил, а скорее даже смягчил многое, то же подтверждают и дошедшие до нас частные письма родных к одному из товарищей Р. При отправке студентов за границу была дана инструкция относительно их занятий, написанная собственноручно Екатериной II. В этой инструкции читаем: "I) обучаться всем латинскому, французскому, немецкому и, если возможно, славянскому языкам, в которых должны себя разговорами и чтением книг экзерцировать. 2) Всем обучаться моральной философии, гистории, а наипаче праву естественному и всенародному и несколько и Римской истории праву. Прочим наукам обучаться оставить всякому по произволению". На содержание студентов были назначены значительные средства — по 800 р. (с 1769 г. — по 1000 р.) в год на каждого).

Но приставленный к дворянам в качестве воспитателя ("гофмейстера") майор Бокум утаивал значительную часть ассигновки в свою пользу, так что студенты сильно нуждались.

Их поместили в сырой, грязной квартире.

Р., по донесению кабинет-курьера Яковлева, "находился всю бытность (Яковлева) в Лейпциге болен, да и по отъезде еще не выздоровел, и за болезнью к столу ходить не мог, а отпускалось ему кушание на квартиру.

Он в рассуждении его болезни за отпуском худого кушанья прямой претерпевает голод". Бокум был человек грубый, необразованный, несправедливый и жестокий, дозволявший себе применять к русским студентам телесные наказания, иногда очень сильные.

К тому же он был человек крайне хвастливый и невоздержный, что ставило его постоянно в очень неловкие и комические положения.

С самого выезда из Петербурга у Бокума начались столкновения со студентами; неудовольствие их против него постоянно росло и наконец выразилось в очень крупной истории.

Бокум постарался выставить студентов бунтовщиками, обратился к содействию лейпцигских властей, потребовал солдат и посадил всех русских студентов под строгий караул.

Только благоразумное вмешательство посла нашего, кн. Белосельского, не дало истории этой окончиться так, как ее направлял Бокум. Посол освободил заключенных, вступился за них, и хотя Бокум остался при студентах, но стал обходиться с ними лучше, и резкие столкновения более не повторялись.

Неудачно также было избрание для студентов духовника: с ними был отправлен иеромонах Павел, человек веселый, но малообразованный, вызывавший насмешки студентов.

Из товарищей Р. особенно замечателен Федор Васильевич Ушаков по тому огромному влиянию, какое он оказал на Р., написавшего его "Житие" и напечатавшего некоторые из сочинений Ушакова.

Одаренный пылким умом и честными стремлениями, Ушаков до отъезда за границу служил секретарем при статс-секретаре Г. Н. Теплове и много работал по составлению рижского торгового устава.

Он пользовался расположением Теплова, имел влияние на дела; ему предсказывали быстрое возвышение на административной лестнице, "многие обучалися почитать его уже заранее". Когда Екатерина II приказала отправить дворян в Лейпцигский университет, Ушаков, желая образовать себя, решился пренебречь открывавшейся карьерой и удовольствиями и ехать за границу, чтобы вместе с юношами сесть на ученическую скамейку.

Благодаря ходатайству Теплова, ему удалось исполнить свое желание.

Ушаков был человек более опытный и зрелый, нежели другие его сотоварищи, которые и признали сразу его авторитет.

Он был достоин приобретенного влияния; "твердость мыслей, вольное их изречение" составляли его отличительное свойство, и оно особенно привлекало к нему его юных товарищей.

Он служил для других студентов примером серьезных занятий, руководил их чтением, внушал им твердые нравственные убеждения.

Он учил, напр., что тот может побороть свои страсти, кто старается познать истинное определение человека, кто украшает разум свой полезными и приятными знаниями, кто величайшее услаждение находит в том, чтобы быть отечеству полезным и быть известным свету. Здоровье Ушакова было расстроено еще до поездки за границу, а в Лейпциге он еще испортил его, отчасти образом жизни, отчасти чрезмерными занятиями, и опасно захворал.

Когда доктор по его настоянию обявил ему, что "завтра он жизни уже не будет причастен", он твердо встретил смертный приговор, хотя, "нисходя за гроб, за оным ничего не видел". Он простился с своими друзьями, потом, призвав к себе одного Р., передал в его распоряжение все свои бумаги и сказал ему: "помни, что нужно в жизни иметь правила, дабы быть блаженным". Последние слова Ушакова "неизгладимой чертой ознаменовались на памяти" Р. Перед смертью, ужасно страдая, Ушаков просил дать ему яду, чтобы поскорее окончились его мучения.

Ему в этом было отказано, но это все-таки заронило в Р. мысль, "что жизнь несносная должна быть насильственно прервана". Ушаков умер в 1770 г. — Занятия студентов в Лейпциге были довольно разнообразны.

Они слушали философию у Платнера, который, когда его в 1789 г. посетил Карамзин, с удовольствием вспоминал о своих русских учениках, особенно о Кутузове и Р. Студенты слушали также и лекции Геллерта или, как выражается Р., "наслаждалися его преподаванием в словесных науках". Историю студенты слушали у Бема, право — у Гоммеля.

По словам одного из официальных донесений 1769 г., "все генерально с удивлением признаются, что в столь короткое время оказали они (русские студенты) знатные успехи, и не уступают в знании тем, кто издавна там обучается.

Особливо же хвалят и находят отменно искусными: во-первых, старшего Ушакова (в числе студентов было двое Ушаковых), а по нем Янова и Р., которые превзошли чаяние своих учителей". По своему "произволению" Р. занимался медициной и химией, не как любитель, а серьезно, так что мог выдержать экзамен на врача и потом с успехом занимался лечением.

Занятия химией тоже навсегда остались одним из его любимых дел. Вообще он приобрел в Лейпциге серьезные знания по естественным наукам.

Инструкция предписывала студентам изучать языки; как шло это изучение, мы не имеем сведений, но Р. хорошо знал языки немецкий, французский и латинский.

Позднее он выучился яз. английскому и итальянскому.

Проведя несколько лет в Лейпциге, он, как и его товарищи, сильно позабыл русский язык, так что по возвращении в Россию занимался им под руководством известного Храповицкого, секретаря Екатерины. — Читали студенты много, и преимущественно франц. писателей эпохи просвещения; увлекались сочинениями Мабли, Руссо и в особенности Гельвеция.

В общем, Р. в Лейпциге, где он пробыл пять лет, приобрел разнообразные и серьезные научные познания и сделался одним из самых образованных людей своего времени не только в России.

Он не прекращал занятий и усердного чтения во всю свою жизнь. Его сочинения проникнуты духом "просвещения" XVIII в. и идеями французской философии.

В 1771 г. с некоторыми из своих товарищей Р. возвратился в Петербург и скоро вступил на службу в сенат, как товарищ и друг его Кутузов (см.), протоколистом, с чином титулярного советника.

Они недолго прослужили в сенате: им мешало плохое знание русского языка, тяготило товарищество приказных, грубое обращение начальства.

Кутузов перешел в военную службу, а Р. поступил в штаб командовавшего в Петербурге генерал-аншефа Брюса в качестве обер-аудитора и выделился добросовестным и смелым отношением к своим обязанностям.

В 1775 г. Р. вышел в отставку, с чином армии секунд-майора.

Один из товарищей Р. по Лейпцигу, Рубановский, познакомил его с семьей своего старшего брата, на дочери которого, Анне Васильевне, он и женился.

В 1778 г. Р. был вновь определен на службу, в государственную коммерц-коллегию, на асессорскую вакансию.

Он быстро и хорошо освоился даже с подробностями порученных коллегии торговых дел. Вскоре ему пришлось участвовать в разрешении одного дела, где целая группа служащих в случае обвинения подлежала тяжелому наказанию.

Все члены коллегии были за обвинение, но Р., изучив дело, не согласился с таким мнением и решительно восстал на защиту обвиняемых.

Он не согласился подписать приговор и подал особое мнение; напрасно его уговаривали, пугали немилостью президента графа А. Р. Воронцова — он не уступал; пришлось доложить об его упорстве.

Воронцову.

Последний сначала действительно разгневался, предполагая в Р. какие-нибудь нечистые побуждения, но все-таки потребовал дело к себе, внимательно пересмотрел его и согласился с мнением Р.: обвиняемые были оправданы.

Из коллегии Р. в 1788 г. переведен был на службу в петербургскую таможню помощником управляющего, а потом и управляющим.

На службе в таможне Р. тоже успел выдаться своим бескорыстием, преданностью долгу, серьезным отношением к делу. Занятия русским яз. и чтение привели Р. к собственным литературным опытам.

Сначала он издал перевод сочинения Мабли "Размышления о греческой истории" (1773), затем начал составлять историю российского сената, но написанное уничтожил.

После кончины горячо любимой жены (1783) он стал искать успокоения в литературной работе.

Существует маловероятное предание об участии Р. в "Живописце" Новикова.

Более вроятно, что Р. участвовал в издании "Почты Духов" Крылова, но и это не может считаться доказанным.

Несомненно литературная деятельность Р. начинается только в 1789 году, когда им было напечатано "Житие Федора Васильевича Ушакова с приобщением некоторых его сочинений" ("О праве наказания и о смертной казни", "О любви", "Письма о первой книге Гельвециева сочинения о разуме"). Воспользовавшись указом Екатерины II о вольных типографиях, Р. завел свою типографию у себя на дому и в 1790 г. напечатал в ней свое "Письмо к другу, жительствующему в Тобольске, по долгу звания своего". В этом небольшом сочинении описывается открытие памятника Петру Великому и попутно высказываются некоторые общие мысли о государственной жизни, о власти и проч. "Письмо" было лишь как бы "пробой"; вслед за ним Р. выпустил свое главное сочинение, "Путешествие из Петербурга в Москву", с эпиграфом из Телемахиды: "Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй". Книга начинается с посвящения "А. М. К., любезнейшему другу", т. е. товарищу Р., Кутузову.

В посвящении этом автор пишет: "Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человеческими уязвлена стала". Он понял, что человек сам виноват в этих страданиях, оттого, что "он взирает не прямо на окружающие его предметы". Для достижения блаженства надо отнять завесу, закрывающую природные чувствования.

Всякий может сделаться соучастником в блаженетве себе подобных, противясь заблуждениям. "Се мысль, побудившая меня начертать, что читать будешь". "Путешествие" разделяется на главы, из которых первая называется "Выезд", а последующие носят названия станций между Петербургом и Москвой; оканчивается книга приездом и восклицанием: "Москва! Москва!!" Книга стала быстро раскупаться.

Ее смелые рассуждения о крепостном праве и других печальных явлениях тогдашней общественной и государственной жизни обратили на себя внимание самой императрицы, которой кто-то доставил "Путешествие". Хотя книга была издана "с дозволения управы благочиния", т. е. с разрешения установленной цензуры, но все-таки против автора было поднято преследование.

Сначала не знали, кто автор, так как имя его не было выставлено на книге; но, арестовав купца Зотова, в лавке которого продавалось "Путешествие", скоро узнали, что книга писана и издана Р. Он был тоже арестован, дело его было "препоручено" известному Шешковскому.

Екатерина забыла, что Р. и в Пажеском корпусе, и за границей учился "праву естественному" по высочайшему повелению и что она сама проповедовала и дозволяла проповедовать принципы подобные тем, какие проводило "Путешествие". Она отнеслась к книге Р. с сильным личным раздражением, сама составила вопросные пункты Р., сама через Безбородка руководила всем делом. Посаженный в крепость и допрашиваемый страшным Шешковским, Р. заявил о своем раскаянии, отказывался от своей книги, но вместе с тем в показаниях своих нередко высказывал те же взгляды, какие приводились в "Путешествии". Выражением раскаяния Р. надеялся смягчить угрожавшее ему наказание, но вместе с тем он был не в силах скрывать свои убеждения.

Кроме Р., допрашивали многих лиц, причастных к изданию и к продаже "Путешествия"; следователи искали, нет ли у Р. сообщников, но их не оказалось.

Характерно, что расследование, произведенное Шешковским, не было сообщено палате уголовного суда, куда по высочайшему указу было передано дело о "Путешествии". Судьба Р. была заране решена: он был признан виновным в самом указе о предании его суду. Уголовная палата произвела очень краткое расследование, содержание которого было определено в письме Безбородка к главнокомандующему в Петербурге графу Брюсу. Задача палаты состояла только в придании законной формы предрешенному осуждению Р., в подыскании и подведении законов, по которым он должен был быть осужден.

Задача эта была нелегкая, так как трудно было обвинить автора за книгу, изданную с надлежащего разрешения, и за взгляды, которые еще недавно пользовались покровительством.

Уголовная палата применила к Р. статьи Уложения о покушении на государево здоровье, о заговорах и измене, и приговорила его к смертной казни. Приговор, переданный в сенат и затем в совет, был утвержден в обеих инстанциях и представлен Екатерине. 4-го сент. 1790 г. состоялся именной указ, который признавал Р. виновным в преступлении присяги и должности подданного изданием книги, "наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и начальства и наконец оскорбительными и неистовыми изражениями противу сана и власти царской"; вина Р. такова, что он вполне заслуживает смертную казнь, к которой приговорен судом, но "по милосердию и для всеобщей радости" по случаю заключения мира со Швецией смертная казнь заменена ему ссылкой в Сибирь, в Илимский острог, "на десятилетнее безысходное пребывание". Указ тогда же был приведен в исполнение.

Печальная судьба Р. привлекла к себе всеобщее внимание: приговор казался невероятным, в обществе не раз возникали слухи, что Р. прощен, возвращается из ссылки — но слухи эти не оправдывались, и Р. пробыл в Илимске до конца царствования Екатерины.

Положение его в Сибири было облегчено тем, что граф А. Р. Воронцов продолжал все время оказывать поддержку ссыльному писателю, доставлял ему покровительство со стороны начальников в Сибири, присылал ему книги, журналы, научные инструменты и пр. К нему в Сибирь приехала сестра его жены, Е. В. Рубановская, и привезла младших детей (старшие остались у родных для получения образования).

В Илимске Р. женился на Е. В. Рубановской.

Во время ссылки он изучал сибирскую жизнь и сибирскую природу, делал метеорологические наблюдения, много читал и писал. Он чувствовал такое стремление к литературной работе, что даже в крепости во время суда воспользовался разрешением писать и написал повесть о Филарете Милостивом.

В Илимске он занимался также лечением больных, вообще старался помочь чем кому мог и сделался, по свидетельству современника, "благодетелем той страны". Его заботливая деятельность простиралась верст на 500 вокруг Илимска.

Император Павел вскоре после своего воцарения вернул Р. из Сибири (Высоч. повеление 23 ноября 1796 г.), причем Р. предписано было жить в его имении Калужской губ., сельце Немцове, а за его поведением и перепиской велено было наблюдать губернатору.

По ходатайству Р. ему было разрешено государем съездить в Саратовскую губ. посетить престарелых и больных родителей.

После воцарения Александра I Р. получил полную свободу; он был вызван в Петербург и назначен членом комиссии для составления законов.

Сохранились рассказы (в статьях Пушкина и Павла Радищева) о том, что Р., удивлявший всех "молодостью седин", подал общий проект о необходимых законодательных преобразованиях — проект, где опять выдвигалось вперед освобождение крестьян и пр. Так как проект этот не найден в делах комиссии, то высказаны были сомнения в самом существовании его; однако, кроме показаний Пушкина и Павла Радищева, мы имеем несомненное свидетельство современника, Ильинского, который был тоже членом комиссии и должен был хорошо знать дело. Несомненно, во всяком случае, что проект этот, как его передает сын Радищева, вполне совпадает с направлением и характером сочинений Р. Тот же Ильинский и другой современный свидетель, Борн, удостоверяют также верность другого предания, о смерти Р. Предание это говорит, что, когда Р. подал свой либеральный проект необходимых реформ, председатель комиссии граф Завадовский сделал ему строгое внушение за его образ мыслей, сурово напомнив ему о прежних увлечениях и даже упомянув о Сибири.

Р., человек с сильно расстроенным здоровьем, с разбитыми нервами, был до того потрясен выговором и угрозами Завадовского, что решился покончить с собой, выпил яд и умер в страшных мучениях.

Он как бы вспомнил пример Ушакова, научивший его, что "жизнь несносная должна быть насильственно прервана". Скончался Р. в ночь на 12 сентября 1802 г. и похоронен на Волковом кладбище. — Главное литературное произведение Р. — "Путешествие из Петербурга в Москву". Сочинение это замечательно, с одной стороны, как наиболее резкое выражение влияния, какое приобрела у нас в XVIII в. французская философия просвещения, а с другой — как наглядное доказательство того, что лучшие представители этого влияния умели применять идеи просвещения к русской жизни, к русским условиям.

Путешествие Р. как бы состоит из двух частей, теретической и практической.

В первой мы видим постоянные заимствования автора из различных европейских писателей.

Р. сам объяснял, что он писал свою книгу в подражание Иорикову путешествию Стерна и находился под влиянием "Истории Индии" Рейналя; в самой книге встречаются ссылки на разных авторов, а многие не указанные заимствования тоже легко определяются.

Наряду с этим мы встречаем в "Путешествии" постоянное изображение русской жизни, русских условий и последовательное применение к ним общих принципов просвещения.

Р. — сторонник свободы; он дает не только изображение всех неприглядных сторон крепостного права, но говорит о необходимости и возможности освобождения крестьян.

Р. нападает на крепостное право не только во имя отвлеченного понятия о свободе и достоинстве человеческой личности: его книга показывает, что он внимательно наблюдал народную жизнь в действительности, что у него было обширное знание быта, на которое и опирался его приговор крепостному праву. Средства, которые "Путешествие" предлагает для уничтожения крепостного права, тоже согласованы с жизнью и вовсе не являются чрезмерно резкими. "Проект в будущем", предлагаемый Р., указывает такие меры: прежде всего освобождаются дворовые и запрещается брать крестьян для домашних услуг — если же кто возьмет, то крестьянин делается свободным; дозволяются браки крестьян без согласия помещика и без выводных денег; крестьяне признаются собственниками движимого имения и удела земли, ими обрабатываемого; требуется, далее, суд равных, полные гражданские права, запрещение наказывать без суда; крестьянам дозволяется покупать землю; определяется сумма, за которую крестьянин может выкупиться; наконец, настает полное уничтожение рабства.

Конечно, это литературный план, который не может быть рассматриваем как готовый законопроект, но общие его основания должны быть признаны применимыми и для того времени.

Нападки на крепостное право — главная тема "Путешествия"; недаром Пушкин назвал Р. — "рабства враг". Книга Р. затрагивает, кроме того, целый ряд других вопросов русской жизни. Р. вооружается против таких сторон современной ему действительности, которые теперь уже давно осуждены историей; таковы его нападки на зачисление дворян в службу с детских лет, на несправедливость и корыстолюбие судей, на полный произвол начальников и пр. "Путешествие" поднимает и такие вопросы, которые до сих пор имеют жизненное значение; так, оно вооружается против цензуры, против праздничных приемов у начальников, против купеческих обманов, против разврата и роскоши.

Нападая на современную ему систему образования и воспитания, Р. рисует идеал, во многом не осуществленный до сих пор. Он говорит, что правительство существует для народа, а не наоборот, что счастье и богатство народа измеряются благосостоянием массы населения, а не благополучием немногих лиц, и пр. Общий характер миросозерцания Р. отражает и его крайне резкая "Ода вольности", помещенная в "Путешествии" (в значительной степени воспроизведена в I т. "Рус. поэзии" С. А. Венгерова).

Стихотворению Р. "Богатырская повесть Бова" подражал Пушкин.

Р. — совсем не поэт; его стихи по большей части очень слабы. Проза его, напротив, обладает нередко значительными достоинствами.

Забывший за границею русский язык, учившийся потом по Ломоносову, Р. часто дает чувствовать оба эти условия: речь его бывает тяжела и искусственна; но вместе с тем в целом ряде мест он, увлекаемый изображаемым предметом, говорит просто, иногда живым, разговорным языком.

Многие сцены в "Путешествии" поражают своей жизненностью, показывая наблюдательность и юмор автора.

В 1807—11 г. в СПб. было издано собрание сочинений Р. в шести частях, но без "Путешествия" и с некоторыми пропусками в "Житии Ушакова". Первое издание "Путешествия" было уничтожено отчасти самим Р. перед его арестом, отчасти властями; осталось его несколько десятков экземпляров.

Спрос на него был большой; его переписывали.

Массон свидетельствует, что многие платили значительные деньги за то, чтобы получить "Путешествие" для прочтения.

Отдельные отрывки из "Путешествия" печатались в разных изданиях: "Северном вестнике" Мартынова (в 1805 г.), при статье Пушкина, которая появилась в печати впервые в 1857 г., в предисловии М. А. Антоновича к переводу Шлоссеровой истории XVIII в. Не всегда такие перепечатки удавались.

Когда Сопиков поместил в своей библиографии (1816) посвящение из "Путешествия", страничка эта была вырезана, перепечатана и сохранилась в полном виде лишь в очень немногих экземплярах.

В 1858 г. "Путешествие" было напечатано в Лондоне, в одной книге с сочинением кн. Щербатова "О повреждении нравов в России", с предисловием Герцена.

Текст "Путешествия" дан здесь с некоторыми искажениями, по испорченной копии. С этого же издания "Путешествие" было перепечатано в Лейпциге в 1876 г. В 1868 г. состоялось высочайшее повеление, дозволившее печатать "Путешествие" на основании общих цензурных правил.

В том же году появилась перепечатка книги Р., сделанная Шигиным, но с большими пропусками и опять-таки по искаженной копии, а не по подлиннику.

В 1870 г. П. А. Ефремов предпринял издание полного собрания сочинений Р. (с некоторыми дополнениями по рукописям), внеся в него и полный текст "Путешествия" по изданию 1790 г. Издание было напечатано, но в свет не вышло: оно было задержано и уничтожено.

В 1888 г. А. С. Сувориным было издано "Путешествие", но всего в 99 экземплярах.

В 1869 г. П. И. Бартенев перепечатал в "Сборнике XVIII в." "Житие Ф. В. Ушакова"; в "Русской старине" 1871 г. перепечатано "Письмо к другу, жительствующему в Тобольске". Акад. М. И. Сухомлинов напечатал в своем исследовании о Р. повесть Р. о Филарете.

Глава из "Путешествия" о Ломоносове напеч. в I т. "Русской поэзии" С. А. Венгерова.

Там же воспроизведены все стихотворения Р., не исключая "Оды вольности". На имени Р. долго лежал запрет; оно почти не встречалось в печати.

Вскоре после его смерти появилось несколько статей о нем, но затем имя его почти исчезает в литературе и встречается очень редко; о нем приводятся лишь отрывочные и неполные данные.

Батюшков внес Р. в составленную им программу сочинения по русской словесности.

Пушкин писал Бестужеву: "Как можно в статье о русской словесности забыть Р. Кого же мы будем помнить?". Позднее Пушкин на опыте убедился, что вспоминать об авторе "Путешествия" не так легко: его статья о Р. не была пропущена цензурой и появилась в печати только через двадцать лет по смерти поэта. Лишь со второй половины пятидесятых годов с имени Р. снимается запрет; в печати появляется немало статей и заметок о нем, печатаются интересные материалы.

Полной биографии Р., однако, до сих пор нет. В 1890 г. столетие со дня появления "Путешествия" вызвало очень мало статей о Р. В 1878 г. дано было высочайшее соизволение на открытие в Саратове "Радищевского музея", учрежденного внуком Р., художником Боголюбовым, и представляющего важный просветительный центр для Поволжья.

Внук достойно почтил память своего "именитого", как говорится в указе, деда. Главнейшие статьи о Р.: "На смерть Р.", стихи и проза Н. М. Борна ("Свиток муз", 1803). Биографии: в IV ч. "Словаря достопамятных людей русской земли" Бантыш-Каменского и во второй части "Словаря светских писателей" митр. Евгения.

Две статьи Пушкина в V томе его сочинений (объяснение их значения в статье В. Якушкина — "Чтения Общ. ист. и древн. рос.", 1886 г., кн. 1 и отдельно).

Биографии Р., написанные его сыновьями — Николаем ("Русская старина", 1872, т. VI) и Павлом ("Русский вестник", 1858, № 23, с примечаниями М. Н. Лонгинова).

Статьи Лонгинова: "А. М. Кутузов и А. Н. Радищев" ("Современник" 1856 г., № 8), "Русские студенты в Лейпцигском университете и о последнем проекте Радищева" ("Библ. записки", 1859 г., № 17), "Екатерина Великая и Радищев" ("Весть", 1865, № 28) и заметка в "Русск. архиве", 1869 г., № 8. "О русских товаришах Радищева в Лейпцигском университете" — статья К. Грота в 3 вып. IX т. "Известий" II отд. Акд. наук. Об участии Р. в "Живописце" см. статью Д. Ф. Кобеко в "Библиогр. записках" 1861 г., № 4, и примечания П. А. Ефремова к изданию "Живописца" 1864 г. Об участии Р. в "Почте Духов" см. статьи В. Андреева ("Русский инвалид", 1868 г., № 31), А. Н. Пыпина ("Вестник Европы", 1868 г., № 5) и Я. К. Грота ("Литературная жизнь Крылова", приложение к XIV т. "Записок" Ак. наук). "О Радищеве" — ст. М. Шугурова, "Русский Архив" 1872 г., стр. 927 — 953. "Суд над русским писателем в XVIII веке" — статья В. Якушкина, "Русская старина" 1882 г., сентябрь; здесь приведены документы из подлинного дела о Радищеве; новые важные документы об этом деле и вообще о Р. даны М. И. Сухомлиновым в его монографии "А. Н. Радищев"; XXXII том "Сборника Отд. русск. языка и словесн.

Ак. наук" и отдельно (СПб. 1883 г.), а затем в I томе "Исследований и статей" (СПб. 1889). О Радищеве говорится в руководствах по истории русской литературы Кенига, Галахова, Стоюнина, Караулова, Порфирьева и др., а также в сочинениях Лонгинова — "Новиков и московские мартинисты", А. Н. Пыпина — "Общественное движение при Александре I", В. И. Семевского — "Крестьянский вопрос в России", Щапова — "Социально-педагогические условия развития русского народа", А. П. Пятковского — "Из истории нашего литературного и общественного развития", Л. Н. Майкова — "Батюшков, его жизнь и сочинения". Материалы, касающиеся биографии Радищева, напечатаны в "Чтениях О. и. и д. р.", 1862 г., кн. 4, и 1865 г., кн. 3, в V и в XII т. "Архива кн. Воронцова", в Х т. "Сборника Императорского русского исторического общества"; в собрании сочинений Екатерины II помещены ее рескрипты по делу Р.; письма Екатерины об этом деле напечатаны также в "Русском архиве" (1863 г., № 3, и в 1872 г., стр. 572; рапорт Иркутского наместнического правления о Р. — в "Русской старине" 1874 г., т. VI, стр. 436. О Р. в современных перлюстрированных письмах см. в статье "Русские вольнодумцы в царствование Екатерины II" — "Русская старина", 1874, январь — март. Письма родных к Зиновьеву, одному из товарищей Радищева — "Русский архив", 1870 г.,№№ 4 и 5. Часть документов, касающихся дела о "Путешествии" Р., с исправлениями и дополнениями по рукописям, перепечатана П. А. Ефремовым при собрании сочинений Р. 1870 г. О Р. говорится в записках Храповицкого, княгини Дашковой, Селивановского ("Библ. записки", 1858 г., № 17), Глинки, Ильинского ("Русский архив", 1879 г., № 12), в "Письмах русского путешественника" Карамзина.

Примечания П. А. Ефремова к его непоявившемуся изд. соч. Р. помещены в "Рус. поэзии" С. А. Венгерова.

Портрет Р. был приложен к 1-й части его сочинений издания 1807 г. (а не к первому изданию "Путешествия", как ошибочно показано у Ровинского в "Словаре гравированных портретов"); портрет гравирован Вендрамини.

С этой же гравюры был сделан гравированный портрет Р. Алексеевым для невышедшего второго тома "Собрания портретов знаменитых россиян" Бекетова.

С Бекетовского портрета сделана большая литография для "Библиограф. записок" 1861 г., № 1. Снимок с портрета Вендрамини дан в "Иллюстрации" 1861 г., 159, при статье Зотова о Р.; тут же и вид Илимска.

В издании Вольфа "Русские люди" (1866) помещен очень неудачный гравированный портрет Р. по Вендрамини (без подписи).

К изданию 1870 г. приложена копия с того же Вендрамини в хорошей гравюре, исполненной в Лейпциге Брокгаузом.

В "Историческом вестнике" 1883 г., апрель, при ст. Незеленова помещен политипажный портрет Р. с Алексевского портрета; политипаж этот повторен в "Истории Екатерины II" Брикнера и в "Александре I" Шильдера.

Ровинский поместил снимок с Вендраминиевского портрета в "Словаре гравированных портретов", а снимок с Алексевского портрета — в "Русской иконографии" под № 112. В. Якушкин.

Сын его, Николай Александрович, также занимался литературой, между прочим, перевел почти всего Августа Лафонтена.

Он был близок с Жуковским, Мерзляковым, Воейковым, служил предводителем в Кузнецком уезде Саратовской губ., оставил биографию своего отца, напечатанную в "Русской старине (1872, т. VI). В 1801 г. он напеч. "Альоша Поповичь и Чурила Пленковичь, богатырское песнотворение" (М.), оказавшее несомненное влияние на "Руслана и Людмилу" Пушкина (см. проф. Владимиров, в "Киев. унив. известиях", 1895, № 6). {Брокгауз} Радищев, Александр Николаевич автор сочинения "Путешествия из Петербурга в Москву "; род. 20 авг. 1749 г., † в сент. 1802 г. {Половцов} Радищев, Александр Николаевич [1749—1802] — революционер-писатель.

Родился в небогатой дворянской семье. Воспитывался в Пажеском корпусе.

Затем в числе других 12 юношей был послан Екатериной II за границу (в Лейпциг) для подготовки "к службе политической и гражданской". В Лейпциге Р. изучал французскую просветительную философию, а также немецкую (Лейбниц).

Большое влияние на политическое развитие Р. имел "вождь его юности", талантливый Ф. В. Ушаков, жизнь и деятельность которого Р. впоследствии — в 1789 — описал в "Житии Ф. В. Ушакова". Вернувшись в Россию, Р. в конце 70-х гг. служил в таможне чиновником.

С 1735 он начал работать над своим главным произведением — "Путешествие из Петербурга в Москву". Оно было напечатано Р. в собственной типографии в 1790 в количестве около 650 экз. Книга, с необычайной для того времени революционной смелостью разоблачавшая самодержавно-крепостнический режим, обратила на себя внимание как "общества", так и Екатерины.

По приказу последней 30 июля того же года Р. был заключен в Петропавловскую крепость. 8 августа он был присужден к смертной казни, к-рая указом 4 октября была ему заменена десятилетней ссылкой в Илимск (Сибирь).

Из ссылки Р. был возвращен в 1797 Павлом I, но восстановлен в правах он был лишь Александром I, который привлек Р. к участию в комиссии по составлению законов.

В этой комиссии, как и раньше, Р. отстаивал взгляды, которые не совпадали с официальной идеологией.

Председатель комиссии напомнил Р. о Сибири.

Больной и измученный, Радищев ответил на эту угрозу самоубийством [12 сентября 1802], сказав перед смертью: "потомство отомстит за меня". Впрочем факт самоубийства точно не установлен.

Взгляды, изложенные в "Путешествии", частично нашли свое выражение и в "Житии", и в "Письме к другу" (написано в 1782, напечатано в 1789), и еще раньше в примечаниях к переводу сочинения Мабли "Размышления о греческой истории". Помимо того, Р. написал "Письмо о китайском торге", "Сокращенное повествование о приобретении Сибири", "Записки путешествия по Сибири", "Дневник путешествия по Сибири", "Дневник одной недели", "Описание моего владения", "Бова", "Записки о законоположении", "Проект гражданского уложения" и др. В "Описании моего владения", написанном в Калужском имении по возвращении из ссылки, повторяются те же антикрепостнические мотивы, что и в "Путешествии". "Бова", дошедший до нас только в отрывке, — попытка обработки народного сказочного сюжета.

Эта стихотворная повесть носит отпечаток сентиментализма и в большей мере классицизма.

Эти же черты характеризуют и "Песню историческую" и "Песни Всегласа". До ссылки Р. написал "Историю сената", которую сам и уничтожил.

Некоторые историки, как Пыпин, Лященко и Плеханов, указывают на участие Р. в "Почте духов" Крылова и на принадлежность ему заметок, подписанных Сильфой Дальновидом, хотя это указание и берется в некоторых работах под сомнение.

Самым значительным произведением Радищева является его "Путешествие". В отличие от "улыбательной" сатирической литературы екатерининских времен, скользившей по поверхности общественных явлений и не дерзавшей идти дальше критики лицемерия, ханжества, суеверия, невежества, подражания французским нравам, сплетен и мотовства, "Путешествие" прозвучало революционным набатом.

Недаром так сильно встревожилась Екатерина II, которая на книгу Р. написала "замечания", послужившие основой для вопросов следователя, известного "кнутобойца" Шешковского.

В приказе об отдаче Р. под суд Екатерина характеризует "Путешествие" как произведение, наполненное "самыми вредными умствованиями, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и начальства, наконец, выражениями противу сана и власти царской". Она поэтому никак не могла поверить, что "Путешествие" было разрешено цензурой ("Управой благочиния"). В действительности же такое разрешение тогдашним петербургским полицмейстером, "шалуном" Никитой Рылеевым, не прочитавшим книги, было дано. Хотя ода "Вольность", в которой особенно сильны антимонархические тенденции Р., и была в "Путешествии" напечатана со значительными купюрами, Екатерина все-таки уловила ее настоящую сущность; об этом говорит ее приписка к "Оде": "Ода совершенно ясно бунтовская, где царям грозится плахой.

Кромвелев пример приведен с похвалой". Испуг Екатерины станет особенно понятным, если вспомним, что "Путешествие" появилось в свет, когда еще свежа была память о Пугачеве и как раз в первые годы французской революции, сильно взволновавшей "философа на троне". В это время начались гонения на "мартинистов", на писателей вроде Новикова, Княжнина.

В каждом передовом писателе Екатерина видела смутьяна.

В отношении Радищева Екатерина полагала, что "французская революция решила себя определить в России первым подвизателем". Помимо запрещения "Путешествия" были отобраны и сожжены "Житие" и "Письмо к другу". Выступление Р. исторически было вполне закономерно, как одно из самых ранних и последовательных выражений капитализации страны. "Путешествие" содержало в себе целую систему революционно-буржуазного мировоззрения.

В своих взглядах на политическое устройство Российского государства Р. склонялся к народному правлению.

Проезд через Новгород (гл. " Новгород") Радищев использует для воспоминаний о былом, о народовластии в Новгороде.

В "Путешествии" можно, правда, найти места, когда Р. со своими проектами и описаниями социальных несправедливостей обращается к царю. Это сближает его с некоторой частью западноевропейских просветителей, которые ожидали реализации своих утопических систем от содействия "просвещенных" монархов.

Цари, говорили просветители, делают зло потому, что не знают истины, что их окружают плохие советники.

Стоит заменить этих последних философами — и все пойдет по-иному. В главе "Спасская полесть" Р. рисует картину сна, являющуюся памфлетом против Екатерины II. Во сне он — царь. Все перед ним преклоняются, расточают похвалы и панегирики, и лишь одна старуха-странница, символизирующая "истину", снимает с его глаз бельмо, и тогда он видит, что все царедворцы, окружавшие его, лишь обманывали его. Но несмотря на наличие таких мест, нельзя считать правильным утверждение кадетского профессора Милюкова, что Р. якобы своим сочинением обращался гл. обр. к "философу на троне". Р. был первым русским республиканцем, яростно выступая против самодержавия, считая его "тиранством" и основой всех зол общества.

Любой факт и событие в жизни используются Р. для критики "самодержавства", которое "есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние". Р. пользуется любым предлогом, чтобы противопоставить народ, отечество — царю. Екатерина верно по этому поводу заметила: "Сочинитель не любит царей и где может к ним убавить любовь и почтение, тут жадно прицепляется с резкой смелостью". Особенно последовательным борцом против монархизма вообще и российского самодержавия в частности Р. выступил в своей оде "Вольность". В последней Р. изобразил суд народа над преступником, "злодеем" царем. Преступление царя заключается в том, что он, "увенчанный" народом, забыв "клятву данну", "восстал" против народа.

Эту сцену суда Р. кончает так: "Единой смерти на то мало... умри, умри же ты стократ!" Ода "Вольность", написанная с большой художественной силой, формально изображает казнь Карла Стюарта I восставшим английским народом, но, разумеется, воодушевить Р. и поднять его музу на большую высоту могла только российская действительность и ожидание народных восстаний, а не казнь монарха, совершенная в далекой Англии 150 лет назад. Но Р. не столько занимал политический строй государства, сколько экономически-правовое положение крестьянства.

В ту пору, когда крепостничество усилилось, Р. яростно, революционно смело и последовательно выступал против него. Р. понимал, что дело "Салтычихи" — не случайный эпизод, а законное явление крепостничества.

И он требовал уничтожения последнего.

В этом отношении Р. пошел дальше не только своих современников в России — Челинцева, Новикова, Фонвизина и др., — но и зап.-европейских просветителей.

В то время, когда Вольтер в своем ответе на анкету Вольного экономического общества полагал, что освобождение крестьян — дело доброй воли помещиков; когда де Лаббе, предлагавший освободить крестьян, сделал это с оговоркой, что сначала надо воспитанием подготовить крестьян к этому акту; когда и Руссо предлагал сначала "освободить души" крестьян, а лишь затем их тела, — Р. поставил вопрос освобождения крестьян без всяких оговорок.

Уже с самого начала "Путешествия" — с Любани (гл. IV) — начинаются записи впечатлений о горемычной жизни крестьян, о том, как крепостники не только эксплуатируют крестьян в своем хозяйстве, но отдают их в наем, как скотину.

В результате непосильной барщины материальное положение крестьян ужасно.

Крестьянский печеный хлеб состоит на три четверти из мякины и на одну четверть из несеянной муки (гл. "Пешки"). Крестьяне живут хуже скота. Крестьянская нищета вызывает у Р. слова возмущения по отношению к помещикам: "Звери алчные, пьяницы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? То, что отнять не можем, воздух". В главе "Медное" Р. описывает продажу крепостных с торгов и трагедию разделенной — в результате продажи по частям — семьи. В главе "Черная грязь" описывается брак по принуждению.

Ужасы рекрутского набора (гл. "Городня") вызывают замечания Р., который рассматривает рекрутов как "пленников в отечестве своем". В главе "Зайцево" Р. рассказывает, как крепостные, доведенные своим тираном-помещиком до отчаяния, убили последнего.

Это убийство помещика Р. оправдывает: "невинность убийцы, для меня по крайней мере, была математическая ясность.

Если идущу мне, нападает на меня злодей, и вознесши над главой моей кинжал восхочет меня им пронзить, убийцею ли я почтуся, если я предупрежду его в его злодеянии, и бездыханного к ногам моим повергну". Рассматривая крепостничество как преступление, доказывая, что крепостной труд непроизводителен, Р. в главе "Хотилов" намечает "проект в будущем", проект постепенной, но полной ликвидации крепостничества.

Прежде всего — по проекту — уничтожается "домашнее рабство", запрещается брать крестьян для домашних услуг, разрешается крестьянам вступление в брак без согласия помещика.

Земля, обрабатываемая крестьянами, в силу "естественного права" должна, согласно проекту, стать собственностью крестьян.

Предвидя оттяжку с освобождением, Радищев грозит помещикам "смертью и пожиганием", напоминая им историю крестьянских восстаний.

Характерно, что нигде в "Путешествии" Р. не говорит о выкупе крестьян: выкуп противоречил бы "естественному праву", адептом которого был Р. Революционность Р. следует, разумеется, понимать исторически.

Р. был просветителем-идеалистом, хотя материалистические тенденции в целом ряде вопросов выступали у него довольно сильно (в высказываниях против мистицизма, который в результате масонской пропаганды стал тогда усиленно распространяться, в объяснении любви эгоизмом и т. д.). Милюков, стремясь подстричь Р. под либерала, отвергает материализм Р. и считает его полным лейбницианцем.

Это неверно.

Лейбницианство, особенно в философском трактате, у него имеется, но "Путешествие" идейно связано не с Лейбницем, а с Гельвецием, Руссо, Мабли и др. литературой французского просветительства. "Путешествие" Р. как литературное произведение не вполне свободно от подражания.

Но несмотря на наличие в нем элементов чужих влияний, в основном оно глубоко оригинально.

Часто отмечаемое сходство "Путешествия" Р. с "Сентиментальным путешествием" Стерна имеется лишь в композиции.

Сходство с "Философской историей обеих Индий" Рейналя можно найти только в силе патетики.

По содержанию же Радищев вполне оригинален.

Еще меньше можно говорить о подражательности Р. современной ему русской литературе.

Правда, отдельные сатирические моменты "Путешествия" (осмеяние мод, щеголих, приглашения иностранных гувернеров, обличение развратной жизни великосветских кругов и т. д.) совпадают с сатирой журналов Новикова, сочинений Фонвизина, Княжнина, Капниста.

Но в то время как эти писатели в критике феодально-крепостнического порядка в основном не шли дальше мелких изобличений, Р. раскрывал его основу.

Кроме того, если подавляющее большинство сатирической журналистики, разоблачая и критикуя современные нравы, звало назад, к "хорошим" временам и нравам прошлого, Р. своей критикой звал вперед.

Так. обр. то новое, что внес Р. как по сравнению с своими западными учителями, так и по отношению к своим ближайшим русским соратникам из лагеря Новикова, — это гораздо более глубокая правдивость в трактовке русской действительности, это ярко выраженные реалистические тенденции творчества, это его революционность.

Анализ языка "Путешествия" вскрывает его двойственность.

Язык "Путешествия" понятен и прост, когда Р. пишет о реальных вещах, о непосредственно виденном и пережитом.

Когда же он касается абстрактных моментов, язык его становится малопонятным, архаичным, напыщенным, ложнопафосным.

Но все-таки было бы ошибкой утверждать подобно М. Сухомлинову, что эти два момента составляют две различные струи: "свое" и "чужое", между которыми нет якобы "внутренней органической связи". Сухомлинову, как и другим буржуазным историкам, хотелось бы "освободить" Р. от всего чужого, т. е. от влияния революционной Франции, и превратить его в "истинно-русского" либерала.

Подобные утверждения не выдерживают критики.

Архаичность абстрактных рассуждений Радищева не только объясняется недостаточным знанием Р. русского языка, но и тем, что для многих философско-политических понятий русский язык был тогда недостаточно подготовлен.

Несмотря на указанные недостатки, "Путешествие" отличается большой художественной силой. Р. не ограничивается жалостливым описанием горемычной жизни русского крестьянства.

Его изображение российской действительности проникнуто едкой, часто грубой иронией, меткой сатирой и большим пафосом обличения.

Литературоведческие взгляды Р. изложены в главах "Тверь" и "Слово о Ломоносове" и в "Памятнике дактилохореическому витязю", посвященном изучению "Телемахиды" Тредьяковского.

Пушкин, который в своей статье о Р. не щадит последнего, признал замечания Р. на "Телемахиду" "замечательными". Замечания Р. идут по линии формально-звукового анализа стиха Тредьяковского.

Радищев выступал против стихотворных канонов, установленных поэтикой Ломоносова, которых цепко держалась современная ему поэзия. "Парнас окружен ямбами", говорит иронически Р., "рифмы стоят везде на карауле". Р. был революционером и в области поэзии.

Он требовал от поэтов отказа от обязательной рифмы, свободного перехода к белым стихам и обращения к народной поэзии.

В своей поэзии и прозе Р. показывает пример смелого разрыва с каноническими формами.

Если сам Радищев мало воспринял от своих отечественных современников, то его "Путешествие" оказало огромное влияние как на его поколение, так и на последующие.

Спрос на "Путешествие" был настолько велик, что в виду его изъятия из продажи за каждый час чтения платили по 25 руб. "Путешествие" стало распространяться в списках.

Влияние Р. заметно в "Путешествии по северу России в 1791 г." его товарища по Лейпцигскому университету И. Челинцева, в "Опыте о просвещении относительно к России" Пнина, частично в сочинениях Крылова.

В своих показаниях декабристы ссылаются на влияние на них "Путешествия". Советы отца Молчалину в грибоедовском "Горе от ума" напоминают соответствующее место в "Житии", и даже ранний Пушкин в пьесе "Бова" [1815] мечтал "сравняться" с Р. После смерти Р. критическая литератуpa его замалчивала.

Ни одним словом о нем не упоминали в учебниках по литературе.

Пушкин, своими статьями о Р. "открывший" его, не без основания поэтому упрекал Бестужева: "как можно в статье о русской словесности, — спрашивал Пушкин, — забыть Радищева.

Кого же мы будем помнить?" Но и попытка Пушкина "открыть" Р., как известно, не имела успеха.

Его статья хотя и была направлена против Р., все же не была пропущена николаевской цензурой (она увидела свет лишь 20 лет спустя, в 1857). В России новое издание "Путешествия" могло появиться лишь в 1905. Но Р. не только замалчивали.

Критики пытались представить его либо сумасшедшим, либо бесталанным писателем-подражателем, или обыкновенным либералом, или раскаявшимся чиновником.

Между тем доказано, что Р. не отрекся от своих убеждений.

Отречение от идей "Путешествия" и "раскаяние" на допросах у Шешковского были вынужденными и неискренними.

В письме из Сибири к своему покровителю Воронцову Р. писал: "... я признаюсь в превратности моих мыслей охотно, если меня убедят доводами лучше тех, которые в том случае употреблены были". Он приводит пример с Галилеем, который под давлением насилия инквизиции также отрекся от своих взглядов.

Проездом через Тобольск в Илимский острог Р. написал стихи, выражавшие его умонастроение: "Ты хочешь знать кто я? Куда я еду? Я тот же что и был, и буду весь мой век". Вся последующая деятельность Р. доказывает, что он был и умер революционером.

Имя Радищева занимает и навсегда займет почетное место в истории общественной мысли в России.

Библиография: I. Из позднейших изданий текстов Р.: Путешествие из Петербурга в Москву. [Ред. и вступ. ст. Н. П. Павлова-Сильванского и П. Е. Щеголева], СПб, 1905; Путешествіе изь Петербурга въ Москву.

Фотолитографское всспроизведение первого изд. (СПб, 1790). изд. "Academia", M., 1935; Полное собр. сочин., под ред. С. Н. Тройницкого, 3 тт., СПб, 1907; То же, под ред. проф. А. К. Бороздина, проф. И. И. Лапшина и П. Е. Щеголева, 2 тт., СПб, 1907; То же, ред., вступ. ст. в примеч.

Вл. Вл. Каллаша, 2 тт., М., 1907; О законоположении, "Голос минувшего", 1916, XII (вновь открытая записка с предисл. и примеч.

А. Пепельницкого). II Пушкин А. С., Александр Радищев, "Сочинения", т. VII, изд. П. В. Анненкова, СПб, 1857 (перепеч. и в позднейших изданиях сочинений Пушкина);

Сухомлинов М. И., А. Н. Радищев, "Сб. Отд. русск. яз. и слов. имп. Академии наук", т. XXXII, № 6, СПб, 1883 (перепеч. в его "Исследованиях и статьях по русской истории", т. I, СПб, 1889); Mякотин В. А., На заре русской общественности, в сб. статей автора "Из истории русского общества", СПб, 1902; Каллаш В. В., "Рабства враг", "Изв. Отд. русск. яз и слов. имп. Академии наук", т. VIII, кн. IV, СПб, 1903; Туманов M., A. H. Радищев, "Вестник Европы" 1904, II; Покровский В., Историческая хрестоматия, вып. XV, М., 1907 (перепечатка многих историко-литературных статей о Р.); Луначарский А. В., А. Н. Радищев, Речь, П., 1918 (перепеч. в кн. автора "Литературные силуэты", М., 1923); Сакулин П. П., Пушкин, Историко-литературные эскизы.

Пушкин и Радищев.

Новое решение спорного вопроса, М., 1920; Семенников В. П., Радищев, Очерки и исследования, М., 1923; Плеханов Г. В., А. Н. Радищев (1749—1802), (Посмертная рукопись), "Группа "Освобождения труда"", сб. № 1, Гиз, М., 1924 (ср. "Сочинения" Г. В. Плеханова, т. XXII, М., 1925); Луппол И., Трагедия русского материализма XVIII в. (К 175-летию со дня рождения Радищева), "Под знаменем марксизма", 1924, VI — VII; Богословский П. С., Сибирские путевые записки Радищева, их историко-культурное и литературное значение, "Пермский краеведческий сборник", вып. I, Пермь, 1924; Его же, Радищев в Сибири, "Сибирские огни", 1926, III; Скафтымов А., О реализме и сентиментализме в "Путешествии" Радищева, "Ученые записки саратовского гос. им. Н. Г. Чернышевского ун-та", т. VII, вып. III, Саратов, 1929; Статья, комментарии, примеч. и указатели к тексту "Путешествия", фотолитографски воспроизведенного с 1-го изд., изд. "Academia", Москва, 1935 (II том этого издания). III Mандельштам Р. С., Библиография Радищева, ред. Н. К. Пиксанова, "Вестник Коммунистической академии", кн. XIII (Москва, 1925), XIV и XV (Москва, 1926). М. Бочачер. {Лит. энц.} Радищев, Александр Николаевич [20(31).08.1749—12(24).09.1802] — философ, писатель.

Род. в Москве, в дворянской семье. Начальное образование получил в Москве и Петербурге.

В 1762—1766 учился в Пажеском корпусе, затем — в Лейпцигском ун-те; изучал юриспруденцию, филос., естеств. науки, медицину, языки. Вернувшись в Россию, служил в гос. учреждениях, занимался лит. творч. В 1790 опубликовал кн. "Путешествие из Петербурга в Москву", в к-рой резко выступал против росе, крепостничества и самовластия.

Она была напечатана Р. в собственной типографии в количестве около 650 экземпляров.

За эту кн. Р. был заключен в Петропавловскую крепость, приговорен к смертной казни, к-рая впоследствии была заменена десятилетней ссылкой в Илимск (Сибирь).

Там Р. написал филос. трактат "О человеке, его смерти и бессмертии" (1792, опубликован в 1809). После кончины Екатерины II возвращен из ссылки, а в нач. царствования Александра I полностью восстановлен в правах.

В 1801—1802 работал в Комиссии по сост. законов, однако его проекты были отвергнуты как опасные для гос-ва. В ответ на угрозу новой ссылки покончил с собой. На филос. Р. заметно повлияли взгляды Лейбница, Гердера, Локка, Пристли, Гельвеция, Дидро, Руссо. Идеи западноевроп.

Просвещения весьма органически соединялись у Р. с отеч. дух. традицией.

Р. смело утверждал новую светскую идеологию, гуманизм, свободомыслие, ценности Разума, Свободы личности, Прогресса, Народного блага. Служение правде, в к-рой истина и справедливость нерасторжимы, Р. принимал как свое жизненное призвание и следовал ему подвижнически.

Бердяев назвал Р. родоначальником рус. интеллигенции.

Характерно сосредоточение внимания Р. на проблемах человека, нравственности, обществ. устройства.

Антропология Р. предполагает не только интегративный характер человеч. деятельности (ее материальных и интеллектуальных аспектов), но и глубинную, генетическую общность материи и духа, физ. и психического.

С православно-рус, культурой связано и безусловное признание Р. реальности материального, вещественного.

Бог в его понимании — дух. абсолют, всемогущий и всеблагой устроитель мира. Р. близок к идеям "естественной религии". Вещество мыслится живым, организмы образуют непрерывную лестницу существ, располагающихся по степени совершенства.

Люди — сродни всему природному.

Гл. особенности человека — разумность, различение добра и зла, безграничные возможности возвышения (как и развращения), речь и общительность.

В познании чувственное и рациональное слиты воедино.

Цель жизни — стремление к совершенству и блаженству.

Бог не может допустить ложности этой цели. Значит, душа должна быть бессмертной, постоянно совершенствоваться, получая все новые воплощения.

Отдельный человек формируется в об-ве под воздействием воспитания, природы, вещей. "Воспитатели народов" — геогр. условия, "жизненные потребности", способы правления и ист. обстоятельства.

Достижение обществ. блага связывалось Р. с реализацией естеств. прав, в к-рых выражены естеств. устремления человека.

Об-во необходимо радикально преобразовать с тем, чтобы восторжествовал естеств. порядок.

Это — путь прогресса.

В поисках способа такого преображения России Р. возлагал надежды и на просвещенных правителей, и на народ, когда он, устав от подавления своей природы, восстанет и завоюет свободу осуществления естеств. прав. Утопизм ожиданий предопределил драму жизни и идей Р. Соч.: Путешествие из Петербурга в Москву.

СПб., 1790; Полн. собр. соч. В 2 т. М.—СПб., 1907—1909. Н.Ф.Рахманкулова