Новиков Николай Иванович
— знаменитый общественный деятель прошлого века; род. 26 апреля 1744 г. в селе Авдотьине (Бронницкого уезда Московской губернии) в семье достаточного помещика, несколько лет обучался в Москве в университетской гимназии, но в 1760 г. "за леность и нехождение в класс" исключен был из "французского класса". В начале 1762 г. Н. поступил на службу в Измайловский полк и, как часовой у подъемного моста измайловских казарм в день воцарения Екатерины II, был произведет в унтер-офицеры.
Уже во время службы своей в полку Н. обнаруживал "вкус к словесным наукам" и склонность к книжному делу: издал две переводные французские повести и сонет (1768). В 1767 г. Н. был в числе молодых людей, которым в комиссии депутатов для сочинения проекта нового уложения поручено было ведение протоколов; поручение это императрица считала делом высокой важности и предписала "к держанию протокола определить особливых дворян со способностями". Н. работал в малой комиссии о среднем роде людей, а также и в большой комиссии.
Участие в работах комиссии несомненно ознакомило Н. со многими важными вопросами, выдвинутыми русской жизнью, и с условиями русской действительности.
При докладах о работах комиссии Н. сделался лично известен Екатерине.
В 1768 г. Н. вышел в отставку и вслед за тем стал издавать еженедельный сатирический журнал "Трутень" (1769—70; 3-е изд. П. А. Ефремова, СПб., 1865). Он вступил в борьбу с господствовавшей тогда в русском обществе галломанией, которая из всей франц. просветительной философии XVIII в. усвоила один лишь вольтеровский смех, превратив его в безразборчивое зубоскальство.
Журналы Н. дают яркие изображения львов и львиц тогдашнего большого света, щеголей и щеголих, петиметров и кокеток. "Трутень" проводил мысль о несправедливости крепостного права, вооружался против злоупотреблений помещичьей властью, бичевал неправосудие, взяточничество и т. п., выступая с обличениями против очень влиятельных сфер, напр. против придворных.
По вопросу о содержании сатиры "Трутень" вступил в полемику со "Всякой Всячиной" (см. соотв. статью), органом самой императрицы; в полемике этой принимали участие и др. журналы, разделившиеся на два лагеря. "Всякая Всячина" проповедовала умеренность, снисходительность к слабостям, осуждая "всякое задевание особ". "Трутень" стоял за смелые, открытые обличения.
Борьба, однако, была неравная, "Трутень" сначала должен был умерить тон, совершенно отказаться от обсуждения крестьянского вопроса, а затем и совсем прекратился, не по воле издателя.
В 1772 г. Н. выступил с новым сатирическим журналом — "Живописцем", лучшим периодическим изданием прошлого века (семь изданий, в том числе два в текущем столетии; последнее издание П. А. Ефремова, СПб., 1864). Такой успех журнала сам Н. объяснял тем, что он пришелся по вкусу мещан, ибо, — добавлял он, — у нас те только книги четвертыми и пятыми изданиями печатаются, которые этим простосердечным людям, по незнанию ими чужестранных языков, нравятся. "Живописец" проводил те же идеи, что и "Трутень": в ряде статей, из которых одни принадлежали И. П. Тургеневу, другие приписывались Радищеву, он сильно и горячо ратовал против крепостного права. Скоро "Живописец" вынужден был изменить тон, заменив живую сатиру на современные нравы серьезными статьями отвлеченного содержания, а затем и совершенно прекратился (1773). Новая попытка в том же направлении была сделана Н. по более узкой программе: в 1774 г. он стал издавать "Кошелек" (переиздан А. Н. Афанасьевым в 1856 г.), журнал, специально направленный против галломании.
Его нападки против нравов светского общества возбудили сильное неудовольствие в придворных сферах, и журнал прекратился на девятом номере, причем издатель, как гласит предание, подвергся и личным преследованиям.
Противовес модному франц. воспитанию Н. пытался найти в добродетелях предков, в нравственной высоте и силе старых русских начал. Вот почему Н. одновременно с сатирическими журналами выпустил целый ряд исторических изданий, которые должны были содействовать укреплению национального самосознания и дать "начертание нравов и обычаев наших предков", чтобы мы познали "великость духа их, украшенного простотою". Таковы: "Древняя Российская Вивлиофика, или собрание разных древних сочинений, яко то: Российские посольства в другие государства, редкие грамоты, описания свадебных обрядов и других исторических и географических достопамятностей и многие сочинения древних Российских стихотворцев" (издание ежемесячное, 1773—75; 2 изд., 1788—91; нов. изд. Мышкин, 1894); "Древняя Российская Идрография" (т. I, 1773; описание моск. государства, составленное при Федоре Алексеевиче); "Повествователь древностей Российских, или собрание достопамятных записок по Истории и Географии Российской" (ч. 1, 1776; материалы из него вошли потом во 2-е изд. Вивлиофики); "История о невинном заточении боярина А. С. Матвеева" (М., 1776; 2-е изд., 1795); "Скифская история из разных иностранных историков, паче же из Российских верных историй и повестей, от Андрея Лызлова прилежными трудами сложенная и написанная лета 1692" (1776; 2-е изд, М., 1787; как и "Идрография", издана с целью "обличения несправедливого мнения тех людей, котооые думали и писали, что до времени Петра Россия не имела никаких книг, кроме церковных"), Н. знал о необходимости в издании исторических памятников палеографической точности, свода разноречий, составления алфавитных указателей и т. п., иногда прилагал эти приемы при пользовании несколькими списками (напр. Идрографии); но его издание актов и летописей, напеч. в "Вивлиофике", и в свое время признавалось неисправным.
Это, однако, не умаляет исторического значения "Вивлиофики", поныне представляющего значительный научный интерес.
Материал для своих изданий памятников старины Н. черпал из древлехранилищ частных, церковных, а также государственных, доступ к которым разрешен Н. императрицей в 1773 г. Н. и сам составил себе собрание рукописей исторического содержания.
Много материалов доставляли ему Миллер, кн. Щербатов, Бантыш-Каменский и др., а равно и Екатерина II, поддержавшая издание "Вивлиофики" щедрыми субсидиями.
Отношения императрицы к Н. за этот период его деятельности, несомненно, отличались благосклонностью.
Но мнению А. И. Незеленова, на Н. подействовала мысль "Всякой Всячины", что лучше исправлять нравы изображением добрых примеров, чем сатирой, — отсюда его исторические издания; императрица, в свою очередь, в своих комедиях начала бичевать (хотя и слабее "Трутня") галломанию и жестокое обращение с крепостными и, до известной степени, прониклась любовью к русской старине.
В своих взглядах на русскую старину Н. не всегда отличался устойчивостью.
Древние российские государи, по его словам, "яко бы предчувствовали, что введением в Россию наук и художеств наидрагоценнейшее российское сокровище — нравы — погубятся безвозвратно"; но вместе с тем он — ревностный приверженец просвещения, почитатель Петра Вел. и тех людей, именно писателей, труды которых на пользу русского просвещения он любовно заносит в свой "Опыт исторического словаря о российских писателях", появившийся в 1772 г. (см. Библиография).
Исход из этих колебаний и противоречий Н. нашел в масонстве.
Первые связи Н. с масонством начались в Петербурге.
Друзья еще в 1775 г. зазывали его в масонство, но Н. долго колебался, не желая связывать себя клятвой, предмет которой ему был неизвестен.
Масоны, очевидно, очень дорожили вступлением Н., так как, вопреки своим правилам, сообщили ему содержание первых трех "степеней" до вступления его в ложу. Н., однако, не был удовлетворен елагинской системой, в которую он вступил, и только позже он нашел "истинное" масонство в системе Рейхеля, в которой "было все обращено на нравственность и самопознание". В 1777 г. Н. выпустил 22 №№ "Санкт-Петербургских Ученых Ведомостей" (2 изд. А. Н. Неустроева, СПб., 1873), выходивших еженедельно и примыкавших еще к первому периоду его деятельности.
Это был журнал ученой и литературной критики, поставивший себе целью, с одной стороны, сблизить русскую литературу и науку с ученым миром Запада, с другой — выставлять заслуги отечественных писателей, особенно исторических.
Нравоучительный элемент в "Ведомостях" весьма слаб, но он становится господствующим в "Утреннем Свете" (1777—80), ежемесячном журнале, который Н., прекратив "Ведомости", стал издавать с сентября 1777 г., сначала в Петербурге, а с апреля 1779 г. — в Москве.
Здесь явились "Нощи" Юнга, "Мнения" Паскаля, но главным образом переводы из немецких писателей, моралистов, пиэтистов и мистиков. "Утренний Свет" издавался Н. при содействии целого кружка единомышленников, в числе которых были М. Н. Муравьев и И. П. Тургенев, и притом с целями благотворительными: весь доход с издания предназначался на устройство и содержание в Петербурге первоначальных народных училищ.
В этом сказались уже две основные черты позднейшей деятельности Н.: уменье организовать общественную самодеятельность и стремление работать на пользу просвещения.
Обращение к подписчикам журнала, с приглашением содействовать образованию училищ, вызвало обильный приток пожертвований.
Уже в ноябре 1777 года Н. открыто было Училище при црк. Владимирской Божией Матери на 30 или 40 чел., с пансионерами и приходящими учениками, платными и даровыми, впоследствии названное Екатерининским.
В следующем году было открыто второе училище (Александровское, при црк. Благовещения на Васильевском острове).
Оба эти училища существовали еще в 1782 г. (в пользу их издавались следовавшие за "Утренним Светом" "Московское Издание" и "Вечерняя Заря"); дальнейшая судьба их неизвестна.
В 1779 г. Херасков, который был куратором Моск. унив. и также масоном, предложил Н. взять в аренду университетскую типографию и издание "Московских Ведомостей". Н. переехал в Москву, и здесь начинается третий и наиболее блестящий период его деятельности.
В Москве Н. встретил кружок масонов, людей, преданных тем же интересам нравственности и самопознания (В. И. Лопухин, С. И. Гамалея, И. Е. Шварц, кн. Трубецкой и Черкасский, И. П. Тургенев, несколько профессоров университета, княгиня В. А. Трубецкая).
В этом кружке теоретическая мысль Н. окончательно окунулась в масонство, не остановившись и перед розенкрейцерством с его алхимическими бреднями.
Но этот мистический туман не остановил и не помешал просветительной деятельности Н., нашедшей большую опору в И. Е. Шварце (см.), с которым Н. "сделался на всю жизнь, до самой смерти Шварца, неразлучным". Быстро приведя в порядок и значительно расширив университетскую типографию, Н. менее чем в три года напечатал в ней больше книг, чем сколько вышло из нее в 24 года ее существования до поступления в руки Н. Наряду с издательством книг, Н. поднял и значение "Московских Ведомостей" (см. соотв. статью), к которым стал прилагать прибавления разнообразного содержания; число подписчиков увеличилось всемеро (с 600 до 4000). В 1781 г. Н. издавал продолжение "Утреннего Света", под названием "Московского ежемесячного издания" (см. соотв. статью); затем следовали в 1782 г. "Вечерняя Заря" (см. соотв. статью), в 1784—85 гг. "Покоящийся Трудолюбец", в котором Н. возобновил свою борьбу с крепостным правом.
Своей издательской деятельностью он хотел создать достаточно обильный и легко доступный запас полезного и занимательного чтения для обширного круга читателей, вовсе не ограничиваясь пропагандой своих мистических воззрений.
На 448 названий книг, изданных Н., насчитывается 290 книг светского содержания, и затем значительное число книг духовного содержания, не касающихся масонства.
Считая книгопечатание "наивеличайшим из всех изобретений" и общественную самодеятельность надежнейшим орудием к распространению просвещения, Н. еще в "Живописце" 1773 г. высказал мысль об учреждении "Общества, старающегося о напечатании книг". Мысль эта, восполненная идеей Шварца о подготовлении, при посредстве университетских сил, надежных учителей, была осуществлена в "Дружеском Ученом О6ществе" (см. соотв. статью), которое затем слилось с Типографической компанией, учрежденной в 1784 г. со складочным капиталом в 57500 р. и с поступившим от Н. запасом книг на 320000 р. по продажной цене. Ежегодный доход Компании превышал 40000 р., достигая в иные годы 80000 р.; после закрытая Компании в 1791 г., несмотря на обширный сбыт изданных ею книг, их оставалось еще без малого на 700000 р., не считая 16856 книг сожженных (как зловредные) и 7158 книг, переданных в университет и Заиконоспасскую акад. С целью удешевления книг Н. вступил в сношения со всеми существовавшими тогда книжными лавками, заводил комиссионеррв, отпускал книгопродавцам на льготных условиях товар в кредит, иногда десятками тысяч экземпляров, устраивал книжную торговлю не только в провинциальных городах, но даже и в деревнях.
В Москве, где до тех пор существовали только две книжных лавки, с оборотом в 10000 р., при Н. и под его влиянием число их возросло до 20, и книг продавали они ежегодно тысяч на двести.
Он же учредил в Москве первую библиотеку для чтения.
В обществе, где даже звание писателя считалось постыдным, надобно было иметь немалую долю решимости, чтобы стать типографщиком и книжным торговцем и видеть в этих занятиях свое патриотическое призвание.
Люди, близкие к тому времени и к самому Н., утверждали, что он не распространил, а создал у нас любовь к наукам и охоту к чтению.
Сквозь вызванную им усиленную работу переводчиков, сочинителей, типографий, книжных лавок, книг, журналов и возбужденные ими толки стало, по замечанию В. О. Ключевского, пробиваться то, с чем еще не знакомо было русское просвещенное общество: общественное мнение.
Наряду с книгоиздательскими предприятиями Н. шла и педагогическо-благотворительная деятельность его кружка.
Последняя достигла наибольшего развития в голодный 1787 г., когда Н. в широких размерах оказывал помощь голодающим.
Средства к этому доставил гвардейский офицер Григорий Максимович Походяшин, сын верхотурского ямщика и уральского горнозаводчика, который отдал в распоряжение Н. все свое громадное состояние и, умирая в бедности, услаждал свои последние минуты тем, что с умилением смотрел на портрет Н., указавшего ему истинный путь жизни. Стремясь и умея соединять людей для совместного труда, Н. пробудил самостоятельность русского общества.
В этом был источник его успеха, но в этом же, по условиям времени, была и причина его гибели.
Деятельность Н. была в полном расцвете, когда над ним собиралась уже гроза. Прежде всего заявила к нему претензии (в 1784 г.) комиссия народных училищ за перепечатку некоторых учебников, ею изданных.
Н. делал это по распоряжению московского главнокомандующего Чернышева и не для прибыли, а для того, чтобы в продаже было достаточно учебных книг по дешевой цене; но Чернышев тем временем умер, и Н. пришлось выдать комиссии вознаграждение.
Напечатанная Н. "ругательная" история иезуитов, которым покровительствовала императрица, была запрещена.
В 1785 г. было повелено составить изданиям Н. опись и передать их на рассмотрение московского архиеп.
Платона, который должен был также испытать в вере самого Н. В своем донесении (янв. 1786 г.) архиеп.
Платон разделил издания Н. на три разряда: одни он считал весьма полезными при бедности нашей литературы; других, мистических, он, по его словам, не понимал; третьи, составленные франц. энциклопедистами, он считал зловредными.
О вере Н. Платон писал: "Молю всещедрого Бога, чтобы во всем мире были христиане таковые, как H." В марте 1786 г. Н. была вновь разрешена торговля книгами, но часть их была опечатана.
Отзыв Платона не рассеял недоверия Екатерины к Н. Еще задолго до истечения срока контракта Н. на аренду университетской типографии императрица не один раз повторяла распоряжение, чтобы типографию больше Н. не отдавать.
Потеря университетской типографии (1789) была для Н. весьма чувствительна, хотя в распоряжении его и остались типографии Компании.
В 1790 г. в Москву назначен был главнокомандующим кн. Прозоровский, человек невежественный, подозрительный, жестокий, выдвигавшийся угодничеством.
Он посылал на Н. доносы, вызвавшие отправление в Москву гр. Безбородко для производства негласного дознания; но Безбородко не нашел никаких поводов к преследованию Н. В 1791 г. Н. должен был, однако, прекратить существование Типографической компании.
В апреле 1792 г. Прозоровскому послан был указ расследовать, не печатает ли Н., в противность закону, книг церковной печати.
Прозоровский послал для ареста Н., который серьезно больной жил в Авдотьине, гусарскую команду, так перепугавшую детей Н., что они всю жизнь после того страдали нервными припадками.
Не находя доказательств против Н., Прозоровский просил о присылке знаменитого следователя того времени Шешковского и представлял о неудобствах передачи дела Н. обыкновенному суду. Еще до окончания следствия императрица указом от 10 мая 1792 г. повелела тайно перевезти Н. в Шлиссельбургскую крепость, где новые допросы делал ему Шешковский.
Наконец, 1 августа 1792 г. императрица подписала указ о заключении Н. в Шлиссельбургскую крепость на 15 лет. В указе говорилось, что и это решение было смягчением "нещадной" казни (т. е. смертной), которой он подлежал бы по силе законов за свои "обнаруженные и собственно им признанные преступления", "хотя он и не открыл еще сокровенных своих замыслов". Из напеч. во II т. "Сборника Историч.
Общества" вопросных пунктов, какие поставлены были Н., и его ответов видно, что Н. обвинялся в "гнусном расколе", в корыстных обманах, в деятельности масонской (что не было запрещено ни раньше, ни после), в сношениях с герц. брауншвейгским и др. иностранцами (сношения эти касались исключительно масонства и никакого политического значения не имели), в сношениях с вел. кн. Павлом Петровичем (сношения масонов с великим князем ограничились поднесением ему нескольких книг, которые он сам пожелал иметь). Все эти обвинения указ 1 августа относит не к одному Н., а ко всем его соучастникам-масонам; пострадал же один только Н., хотя он даже не считался главой московских масонов.
Собственно против одного Н. выставлено было обвинение в нарушении данной им в 1786 г. подписки не торговать книгами, признанными зловредными; но в этом не было "государственного" преступления, да и не менее виноваты были книгопродавцы, знавшие, что берут у Н. запрещенные книги и даже сами их у него выпрашивавшие.
Даже кн. Прозоровский был поражен исходом дела Н.: "Я не понимаю конца сего дела, — писал он Шешковскому, — как ближайшие сообщники, если он преступник, то и они преступники". Еще Карамзин, выразивший сочувствие к судьбе Н. в своей оде к Милости, искал причины осуждения Н. не в официально выставленных против него обвинениях и, между прочим, на первом месте поставил раздачу Н. хлеба голодающим, которая казалась подозрительной, так как не знали источника затраченных им при этом средств.
Всего вероятнее, что Н. пострадал за всю свою, слишком, по тогдашним понятиям, самостоятельную общественную деятельность.
Четыре с половиной года провел Н. в крепости, терпя крайнюю нужду в самом необходимом, даже в лекарствах, хотя заключение его самоотверженно разделял д-р Багрянский (см. соотв. статью).
Имп. Павел I в первый же день своего царствования освободил Н. Н. был взят в крепость еще в полном развитии его сил и энергии, а вышел оттуда "дряхл, стар, согбен". Он вынужден был отказаться от всякой общественной деятельности и до самой своей смерти (31 июля 1818) прожил почти безвыездно в своем Авдотьине, заботясь лишь о нуждах своих крестьян, об их просвещении и т. п. В Авдотьине до сих пор сохранилась благодарная о нем память (ср. об этом ст. Ярцева в "Историч.
Вестн.", 1894 г., № 11). Ср. Лонгинов, "Н. и московские мартинисты" (М., 1867); Незеленов, "Ник. Ив. Н., издатель журналов 1769—85 гг." (СПб., 1875); его же, "Н. в Шлиссельбургской крепости" ("Историч.
Вестн.", 1882 г., № 12); ст. Якушкина в сборнике общества любителей российской словесности "Почин" на 1895 г. (М., 1895); Ключевский, "Воспоминание о Н. и его времени" ("Русская Мысль", 1895 г., № 1); Пыпин, "Времена Екатерины II" ("Вестн. Европы", 1895 г., № 7); В. Н. Сторожев в "Книговедении". —* {Брокгауз} Новиков, Николай Иванович автор и издатель журналов, основатель типографской компании в Москве, развивший до чрезвычайных размеров торговлю книгами при Екат. II, масон; политический деятель.
Род. 27 апреля 1744 г., † 1818 г. 31 июля. {Половцов} Новиков, Николай Иванович [1744—1818] — книгоиздатель и публицист XVIII в. Родом из дворянской семьи среднего достатка.
Учился у деревенского дьячка, затем в Московской дворянской гимназии, откуда был исключен "за леность и нехождение в классы". С 1762 служил в гвардии.
В 1767 был прикомандирован в качестве секретаря к комиссии по составлению проекта нового Уложения.
Систематическая работа Н. как литератора-профессионала началась с 1769 изданием сатирического журнала "Трутень" [1769—1770], за которым последовали сатирические же издания — "Пустомеля" [1770, вышло всего два номера], "Живописец" [1772—1773] и "Кошелек" [1774]. В 1772 выпустил "Опыт исторического словаря о российских писателях". В 1773 приступил, при поддержке Екатерины, к изданию памятников ("Древняя Российская Вивлиофика" и др.). Переехав в Москву и взяв в аренду Московскую университетскую типографию, Н. начал издавать газ. "Московские ведомости" с разнообразными "прибавлениями", ряд журналов, напечатал огромное количество книг (всего Н. было издано около 1 000 названий), придал небывалый размах книжной торговле, вовлекая в нее провинцию (см. "Литературные издательства"), завязывая отношения с иностранными комиссионерами.
В Москве окрепли связи Н. с масонами (в масонскую ложу он вступил еще в 1775) и через проф. Шварца, сделавшегося его ближайшим сотрудником, — с "братством златорозового креста" — розенкрейцерами.
В 1784 возникла знаменитая "Типографическая компания" — крупнейшее по тому времени издательское и торговое дело на паях, с большим количеством подсобных учреждений, солидным капиталом и доходами.
Со второй половины 80-х гг. XVIII в. деятельность розенкрейцеров начала вызывать подозрительность правительства, усугублявшуюся под влиянием событий Великой французской революции.
Ряд притеснений, чинимых Н. по предписаниям Екатерины, закончился арестом его в 1792 и разгромом всех его предприятий (сожжение ряда изданий и т. п.). Сам Н. был приговорен к "нещадной (т. е. смертной) казни", замененной ему 15 годами заключения в Шлиссельбургской крепости, где он оставался до конца царствования Екатерины.
Литературно-общественная работа его была прервана навсегда.
В своей издательской деятельности Н. делал сознательную установку на "читателей из мещанства и купечества". Огромный успех своих сатирических журналов ("Живописец" при жизни Н. выдержал 5 изданий) сам он объяснял тем, что "у нас те только книги четвертым и пятым изданием печатаются", которые приходятся "во вкус мещан". Особенно ярко выраженной буржуазной идеологией проникнуты сатирические журналы H. (H. являлся не только издателем журналов, но в значительной степени их автором; однако установить точный объем его авторства не представляется возможным в виду анонимности всего помещавшегося материала).
Главной мишенью сатиры в журналах Н. служит высшее дворянское общество — "большие бояре", "придворная знать", "титлоносные", "случайные" люди. Сатирик беспощадно бичевал их пороки: чванство "пятисотлетней породы", лень, невежество, легкость нравов, модную поверхностную "французскую" образованность.
С большим сочувствием относился он к "наукой подкрепленному" рядовому дворянству.
Но идеалом Н. оказался "мещанин" — "человек подлый, по наречию некоторых глупых дворян", на самом же деле "муж совершенный", носитель всех возможных добродетелей.
Дворянским персонажам, наделяемым характерными именами — "Недоум", "Худосмысл", "Забыл-честь", — он противопоставлял "мещанина" "Чистосердова" и свое alter ego — выразителя всех основных мыслей издателя — некоего "Правдолюбова". Сатира Н. до известной степени отвечала намерениям самой Екатерины, опасавшейся в первое десятилетие своего царствования дворянской оппозиции и стремившейся опереться против нее на "людей среднего рода", "создание" которых в России она считала своей прямой задачей.
Сама она стояла во главе первого сатирического журнала "Всякая всячина", вызвавшего к жизни все остальные, в том числе и сатирические издания Н. Но критикуя дворянство, орган екатерининского самодержавия, целиком державшегося на дворянских же крепостнических корнях, оставался на позициях внутриклассовой борьбы.
Н. в своей сатире сошел с этих позиций, атакуя дворянство с точки зрения другого класса — растущей буржуазии.
Не ограничиваясь нападками на "порочных" людей, Новиков нападал на "порочность" социальных порядков — феодально-дворянских основ екатерининской России.
Одной из центральных тем сатиры Н. являлось резко отрицательное изображение "рабства" — крепостничества, — в частности в "Живописце" напечатан замечательный "Отрывок из путешествия ***И. Т.", по мнению новейших исследователей принадлежащий Радищеву (см.) и во всяком случае явившийся прообразом знаменитого "Путешествия из Петербурга в Москву". По представлению "Всякой всячины" сатира должна быть лишена "меланхолии", т. е. мрачного изображения действительности, должна вестись в "улыбательном тоне", памятуя, что ее задача — "увеселять знатных людей". Резко оспаривая исходные позиции "Всякой всячины", называя проповедуемое ею "человеколюбие" "пороколюбием", "Трутень" Н. устами Правдолюбова объявлял целью сатиры "исправление пороков", а не "потакание оным", требовал от сатирика конкретного адреса — "критики на лицо". Полемика "Трутня" и "Всякой всячины", естественно, не могла оставаться только на лит-ой почве: орган Екатерины скоро заговорил на языке, "самовластью свойственном", грозя "уничтожить" своего противника.
Н. вынужден был пойти на уступки — ослабить остроту сатиры, торжественно изгнать с листов "Трутня" Правдолюбова за допущенные им "ругательства" против "Всякой всячины", а через некоторое время и вовсе "против желания" прекратить журнал.
Приблизительно та же судьба постигла и все остальные сатирические журналы Н. От издания к изданию сатира их становилась все менее "когтистой", все более бедной социальным содержанием.
Если в "Живописце", к сотрудничеству в котором удалось привлечь самое Екатерину, мы еще находим ряд смелых выпадов против крепостного права, хотя скоро и прекратившихся (обещанное продолжение "Отрывка из путешествия ***И. Т." так и не смогло появиться), то в последнем его сатирическом журн. "Кошелек" сатирическая тематика ограничивается исключительно нападками на французоманию и вообще пристрастие русского дворянства к иностранцам.
Нападки на культурный импорт из Европы стояли в прямой связи с нападками на импорт промышленный (см. в 6-м листе "Трутня", "Ведомость из Кронштадта" и мн. др.), с ориентацией Н. на "отечественную" промышленность.
При крайней отсталости русских экономических форм того времени и обусловленных ими "национальных" идеологий это сообщало безусловно прогрессивной по своим основным тенденциям деятельности Новикова-сатирика выраженно-реакционный привкус (боевой патриотизм, преклонение перед "добродетелями предков" и вообще "здоровыми" началами русской действительности — религиозностью и т. п., — противопоставляемыми "французской заразе" — философии Вольтера и энциклопедистов).
Важной социально-общественной роли сатирических журналов Новикова соответствовало их выдающееся историко-литературное значение; из галереи сатирических зарисовок Новикова черпала впоследствии сатира Грибоедова ("французик из Бордо"), Пушкина (светский модник — прообраз Евгения Онегина) и др. Библиография: I. Сатирические журналы Новикова "Трутень", "Живописец", "Кошелек" переизданы А. С. Сувориным ("Дешевая библиотека", №№ 326а, 326б, 327, 328 и 329). II. Тихонpавов Н., Новиков, Сочин., т. III, ч. 1—2, М., 1898; Пыпин А. Н., История русской литературы, т. IV, изд. 4-е, СПб, 1909; Боголюбов В., Новиков и его время, М., 1916; Ключевский В. О., Воспоминания о Новикове и его времени, "Очерки и речи", 2-й сб. статей, П., 1918; Семенников В. П., Книгоиздательская деятельность Новикова и Типографической компании, П., 1921; Плеханов Г. В., История русской общественной мысли, т. III, изд. 2-е, дополн., М. — Л., 1925. III. Лонгинов М. Н., Сочин., т. I, М., 1915 (стр. 582—586 — главнейшая литератуpa о Н.); Пиксанов Н. К., Два века русской литературы, изд. 2-е, М., 1924 (стр. 42—44 — разработка темы "Н. И. Новиков в свете новых материалов и исследований"); Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Москва, 1924. Д. Благой. {Лит. энц.} Новиков, Николай Иванович [27.04 (08.05).1744—31.07(12.08).1818] — просветитель, издатель и журналист, один из известных деятелей отеч. масонства.
Род. в с. Тихвинское Моск. губ., в бедной и незнатной дворянской семье. Учился в гимназии при Моск. ун-те. Не закончив ее, поступил на военную службу.
В чине унтер-офицера участвовал в дворцовом перевороте Екатерины П. В те же годы активно занимался самообразованием и работой в Комиссии депутатов, созданной для сост. новых законов.
Выйдя в отставку, посвятил себя изд. сатирических ж. "Трутень", "Пустомеля", "Живописец", "Кошелек" (1969—1774), на страницах к-рых обличались обществ. пороки, невежество, галломания, произвол чиновников, крепостное право. Влияние идей западноевроп.
Просвещения не только не привело Н. в лагерь рус. "вольтерьянцев", но стимулировало его религ. искания.
В 1775 он вступает в масонскую ложу "Астрея". Масонство Елагина, Рейхеля, шведская система не могли удовлетворить Н., т. к. "работы" в них велись формально и на уровне низших степеней посвящения.
Жажда "света истины" и нравств. идеала, в конечном счете привели Н. к сближению с И.Г.Шварцем и розенкрейцерством — как ему казалось, наиболее глубоким и теоретичным учением.
Одновременно Н. публикует сотни кн. по многим отраслям знания, переводы соч. древних и совр. философов, учреждает "Типографическую компанию", издает ж., газ. Организует в Москве избу-читальню и школу для детей разночинцев.
В результате придворных интриг и недовольства Екатерины II деятельностью моск. масонов в 1792 Н. был заключен в Шлиссельбургскую крепость.
После смерти императрицы освобожден.
Остаток дней проводит в бедности в своем небольшом имении Авдотьино.
Мировоззрение Н. носит религ.-антропоцентрический характер.
Религия, филос., искусство, науки должны иметь нравств.-практич. смысл и служить делу познания и улучшения человеч. природы. "Ежели ученый все свои познания не устремит к совершенному разрешению одной загадки: на какой конец человек родится, живет и умирает, то он достоин сожаления и со всеми своими знаниями есть сущий невежда, вредный самому себе, ближнему и целому об-ву" (Избр. соч. М.—Л., 1951. С.406). Самопознание человека как совершеннейшего творения есть кратчайший путь к богопознанию.
Законы природы, открытые человеком, произведения искусств и ремесел — все должно служить приобщению его к "царству духовного". Оно невозможно без веры в Бога, бессмертие души, без помощи свыше. В деле нравств. возрождения человека многое также зависит от разумного направления его свободной воли и обществ. установлений.
Полит. деспотизм, как и быстрая "перемена в управлении", революции и войны приводят к упадку "наук и художеств", порождают невежество и разврат, а, следовательно, богопротивны.
По мнению Н., обретению человеком смысла своего существования благоприятствуют: полит. стабильность, относительная свобода в об-ве и материальный достаток.
Соч.: Избр. соч. М.—Л., 1951; Избр. произв. русских мыслителей 2-й половины XVIII в. Т.2; Избр. педагогические соч. М., 1959; Избр. соч. М., 1961; Смеющийся Демокрит.
М., 1985. А.И.Болдырев
