Лукасинский Валериан Иосифович

— польский масон, офицер русской службы, заточенный впоследствии в Шлиссельбургскую крепость; родился 14-го апреля 1786 г. Его отец, небогатый польский помещик, дал ему хорошее воспитание и образование, несмотря на то, что в эту пору Польша переживала тяжелые катастрофы.

Восьмилетним мальчиком он был свидетелем суворовской резни в Праге, а затем рос под прусским игом в Варшаве.

Разгром Пруссии под Йеной и освобождение отнятой у нее Наполеоном части польской земли открыли перед Лукасинским доступ к военной службе под национальными знаменами. 15-го апреля 1807 г. он вступил в ряды пеших стрелков одного польского полка, набранного в Плоцке, и принимал участие в летнем походе против пруссаков и русских.

В этом походе Лукасинский отличился в нескольких сражениях и был произведен в подпоручики.

При реорганизации войск Варшавского герцогства он перешел в шестой пехотный полк и потом исполнял обязанности адъютанта при инспекторе административного ведомства по военному министерству, князе Яблоновском.

В 1809 г. Лукасинский в чине поручика принимал участие в австрийской кампании и 5-го июля был произведен в капитаны первого образованного здесь смешанного галицко-французского пехотного полка. После заключения мира он был переведен для занятий в военное министерство, почему и не принимал участия в русском походе 1812 года. Однако год спустя он вступил в ряды русской армии и принял участие в заграничном походе.

При взятии Дрездена Лукасинский попал в австрийский плен, откуда был освобожден 8-го июля 1814 г., только благодаря вмешательству императора Александра І. Вернувшись в Варшаву, Лукасинский вступил в реорганизованную великим князем Константином Павловичем армию Царства Польского, в чине капитана четвертого линейного полка, в котором и дослужился до майора (20 марта 1817 г.). Между прочим, этот полк, составленный из так называемых "сынов Варшавы", был любимым полком великого князя, который ставил его в пример всем остальным полкам и так отличал его, что возбуждал зависть даже в гвардейских полках.

Офицеры этого полка пользовались особой милостью великого князя, а Лукасинский, которого он очень ценил, как особенно дельного и добросовестного офицера, по-видимому, находился в очень близких личных отношениях к вел. князю, сохраняя в то же время полную независимость своих взглядов и убеждений.

Так, например, в 1818 г. он напечатал очень содержательную и интересную книжку: "Замечания одного офицера по поводу признанной потребности устройства евреев и в нашей стране". Эта брошюра была, главным образом, направлена против неблагоприятной для евреев брошюры кн. В. Красинского и, между прочим, шла вразрез с убеждениями самого вел. князя. Соединяя в своем труде любовь к людям и разумный патриотизм, Лукасинский, как видно, не устрашился выступить против мнения своего ближайшего начальства до вел. кн. включительно.

Человек образованный и начитанный, дельный и добросовестный офицер, Лукасинский чужд был всякой революционной деятельности и не участвовал ни в каких тайных организациях, пока в 1819 г. не основал сам общества польских масонов.

Между прочим, сам Александр I, как указывает проф. Ашкенази, оказывал польскому масонству свое высокое покровительство, преследуя цель соединения Литвы и Польши.

Лукасинский даже полагал поэтому, что своей деятельностью он шел навстречу замыслам государя относительно Польши.

Далекий от мысли поднять восстание против России, но веривший обещаниям Александра I, Лукасинский преследовал цель укрепления национального духа во всей стране и особенно в войске, подготавливая, таким образом, весь свой народ к совместной жизни под русским скипетром.

С этой точки зрения деятельность Лукасинского не может считаться революционной по отношению к Александру, который в речах своих и манифестах признавал идею национальности главным звеном, связующим разрозненные польские области.

К тому же сама мысль об образовании тайной польско-масонской организации была подсказана Лукасинскому генералом Рожнецким, хорошо осведомленным о настроении монарха.

Однако Лукасинскому трудно было удержать в границах разумной предусмотрительности организацию, сосредоточившую в себе много горячих, экспансивных элементов, которые не удовлетворялись туманными национальными целями и стремились к более активной деятельности.

В августе следующего года он формально закрыл свою организацию, но имел в виду не прекращение деятельности национального масонства, а преобразование его в более независимую организацию.

Такой организацией и было возникшее в 1821 г. "патриотическое общество", которое, надо сказать, развивалось при еще более неблагоприятных условиях.

К этому времени уже окончательно выяснился поворот правительственной политики в сторону реакции, и вполне сформировалась реорганизованная Новосильцевым тайная полиция.

Лукасинский же со своими единомышленниками, полагая, что объединение разрозненных польских областей возможно только при содействии одной из держав, поделивших Речь Посполитую, возлагали надежды только на Россию, считая репрессии со стороны последней явлением временным.

Поэтому как при основании национального масонства, так и при организации патриотического общества он не стремился ни к свержению установленного в Царстве русского правительства, ни к изменению дарованной полякам Александром І конституции;

Лукасинский высоко ценил эту конституцию и именно на ней строил свои планы. Во вновь основанном патриотическом обществе, по образцу карбонарских организаций, применялась так называемая цепная система с подразделением на провинции, округа и гмины. Фактическим руководителем всего союза был сам основатель — Лукасинский, который занял наиболее опасное и ответственное место начальника военной провинции, обнимавшей всю польскую армию и отчасти литовский корпус.

Лукасинский обнаружил большую энергию в деле своей организации, объединил с нею общество польских "тамплиеров", основал четыре округа в войске и обратил внимание на литовские губернии империи, но не добился сколько-нибудь существенных результатов и не приготовил почвы для более или менее широкого политического предприятия.

Наступившая реакция и преследование различных тайных обществ заставили Лукасинского держаться конспиративно, но вел. князь Константин Павлович уже летом 1821 г. получил некоторые сведения о существовании патриотического общества, а в марте следующего года узнал об этом и гр. Нессельроде.

Арестованный 25 октября 1822 года, Лукасинский, отданный в руки "комиссии для расследования национального масонства", сознался в организации национального масонства и старался связать эту организацию с "патриотическим обществом". 14-го июня 1824 г. Лукасинский был приговорен к 9-летнему тюремному заключению, которое, впрочем, Александр І понизил до 7 лет. В сером арестантском халате, в кандалах, с бритой головой и тележкой в руках промаршировал Лукасинский при барабанном бое перед фронтом войск и непосредственно после этой гражданской казни был заключен в крепость Замостье.

Вскоре в крепости, с ведома Лукасинского, был составлен заговор, направленный к захвату крепости и бегству в Галицию.

План этот не удался, и Лукасинский вместе со своим единомышленником Суминским были приговорены к смертной казни, которую, однако, вел. князь заменил удвоением срока заключения.

Кроме этого, Суминский, в присутствии Лукасинского, получил 400 ударов, что, очевидно, вынудило у последнего признание о патриотическом обществе, об организации его и разветвлениях.

Признание Лукасинского, однако, не вызвало ареста других участников тайного общества и вместе с тем не облегчило участи его. Из Замостья его перевели в Варшаву, затем в Бобруйск и наконец в Шлиссельбург.

Заточенный здесь в январе 1831 г. в подземелье, так называемого, секретного замка, он прожил в полнейшей оторванности от мира и людей более тридцати лет; согласно приказу свыше, он содержался "самым тайным образом так, чтобы, кроме коменданта, никто не знал об его имени и откуда он привезен.

С течением времени пребывание загадочного узника стало непонятным даже для администрации замка и лиц, наиболее осведомленных в вопросах такого рода. Так, в 1850 г. управляющий III Отделением обратился к военному министру Чернышеву с вопросом, в чем состоит вина старика-поляка, так строго охраняемого в Шлиссельбурге.

На этот любопытный вопрос Чернышев мог только ответить, что Лукасинский содержится по личному приказу императора Николая I. Первые сведения о Лукасинском были получены от М. А. Бакунина, сидевшего в 1854 г. в этой же крепости и встретившего Лукасинского на прогулке, которую разрешили Лукасинскому ввиду его болезни.

Из короткого разговора, происшедшего между двумя узниками, можно заключить, насколько предан был Лукасинский интересам своей родины и народа и как любил их. Этот, состоящий из пяти-шести фраз, или, вернее, вопросов, разговор был, кажется, первым и последним разговором Лукасинского со времени его заключения в Шлиссельбурге.

Ходатайства родственников о свидании со стариком Лукасинским не имели никакого успеха.

Только с 1862 г., вследствие ходатайства нового шлиссельбургского коменданта, положение его несколько изменилось: ему разрешено было перейти в более светлое помещение и прогуливаться внутри крепости.

Это дало возможность ему заняться составлением записок, заключающих в себе отрывочные воспоминания и размышления на политические темы. "Надеясь вскоре предстать перед престолом Всевышнего, — писал он — я просить буду не о каре, не об отмщении и даже не о суровой справедливости, но лишь об отеческом исправлении виновных, утешении и облегчении страждущих, согласии и мире обоих народов и благословении на них". Записки его заканчиваются характерной молитвой, составленной им незадолго до смерти.

Умер Лукасинский 27-го февраля 1868 г., на 82-м году жизни. Szymon Askenazy, "Lukasinski", т. 1—11, Варшава 1908 г. — "Голос Минувшего", 1913 г., № 5, стр. 16. — "Бюллетени Литературы и Искусства", 1913 г., авг., № 23—24, стр. 1022—24. — "Галерея Шлиссельбургских узников", т. I. Ал. Ельницкий. {Половцов}