Коста
автор стихотворений (Ставрополь, 1895). {Венгеров} Коста [Xet?ggaty Leuanytyrt, 1863—1906] — псевдоним Константина Левановича Хетагурова, крупнейшего осетинского поэта, публициста и общественного деятеля.
Род. в селе Нар в северной Осетии.
Первоначальное образование получил в Нарской аульной школе. В 1872 поступил во Владикавказское реальное училище, а через год — в Ставропольскую гимназию.
К этому времени относятся его первые стихотворения на русском яз. Не окончив Ставропольской гимназии, он в 1879 поступил в петербургскую Академию художеств, вопреки желанию отца, который готовил сына к карьере чиновника русского правительства.
Тяжелая нужда заставила К. в 1883 оставить Академию художеств.
С 1884 до 1891 К. работает во Владикавказе, сотрудничая в местных и столичных газетах и журналах; одновременно принимает самое активное участие в общественной жизни, примыкая к леволиберальным группировкам с определенным оттенком националистических настроений.
Этим объясняется его кратковременная связь с дворянской частью осетинской интеллигенции, с которой он вскоре окончательно порвал.
В летние месяцы Коста отправлялся в горы, где глубже знакомился с настроениями и бытом осетинского народа.
К этому времени относится появление его стихотворений на осетинском яз., которые распространялись в списках и которыми зачитывалась учащаяся молодежь Осетии и ее разночинная интеллигенция.
Эти произведения, проникнутые боевыми настроениями, изображавшие приниженное положение осетин под гнетом русского царизма в эпоху колонизации Кавказа, стали проникать и в гущу народа.
Важнейшим фактом жизни Косты в восьмидесятых годах следует признать его выступление со стихотворением, посвященным Лермонтову в день открытия его памятника в Пятигорске [1889]. Поэту не была дана возможность до конца дочитать свои стихи, — в них говорилось о "вековых невзгодах" "дорогой отчизны", о "предвестнике желанной свободы", но не "той свободы зла, насилия и слез", жертвой которых стали народы Кавказа под игом русского царизма, а "свободы труда и поэтических грез". На передовую часть русского общества выступление К. произвело большое впечатление.
В 90-х гг. после ряда столкновений с представителями русского правительства К. был выслан из пределов Терской области как политически неблагонадежный.
Он выехал в Ставрополь, где принимал самое активное участие в газете "Северный Кавказ", освещая на ее страницах вопросы жизни горцев.
В то же время он опротестовал решение выславшего его генерала Коханова перед сенатом.
Сенат признал действия начальника Терской области по отношению к К. неправильными, и он снова возвращается в Терскую область, в г. Пятигорск.
Однако полицейские преследования этим не закончились: К. снова высылают из пределов Кавказа, и только в 1900 он получает возможность вернуться на родину.
Весть о запрещении в 1897 сборника стихотворений Косты "Ирон Фандыр" (Осетинская лира) и последующие годы ссылки в Херсонес подорвали здоровье поэта. В его переписке с друзьями слышны пессимистические ноты, жалобы на тяжелые условия жизни. "Устал, поблекли силы, увяли навсегда,/ И яму для могилы мне вырыла нужда", говорится в одном из его стихотворений этого периода.
Нужда и полицейские преследования в конце концов подорвали силы поэта. Он заболел тяжелой душевной болезнью, от которой уже не оправился.
В творчестве К. отразилось влияние устной поэзии Осетии и русской народнической литературы.
К. в своей поэме "Авсати" настолько умело использовал устное народное творчество. что поэма стала популярнее всех устных сказаний в Осетии.
К. находился под сильным влиянием Некрасова; особенно рельефно это отразилось в поэме "Кому живется вольготно на Руси", — автор сам в скобках дает подзаголовок: "Подражание Некрасову". Эта поэма, направленная против военной бюрократии, самая крупная вещь из всего, что написал Коста. Революционно настроенный народник, К. в своих произведениях стремится отразить чувства и настроения народа, переживающего эпоху родового быта и занимающегося преимущественно скотоводством и земледелием.
Звуки песен этого народа-пастуха, народа-земледельца печальны: чуждая сила вторглась в его судьбы, являясь источником всех бед и несчастий.
Этой чуждой, злой силой является русское правительство, колонизировавшее Кавказ, в частности Осетию, в период интенсивного развития торгового капитализма.
В связи с русской колонизацией лучшая часть земель горцев отнималась у них и передавалась казакам и новоявленным феодалам из русских ставленников и грузинских князей, а иногда и из продавших себя осетин.
В стихотворениях К. не раз говорится о том, как "отняли у нас землю", "крепкими цепями сковали нам руки" и т. д. Его произведения могут служить яркой иллюстрацией к колонизаторской политике русского торгового капитала в Осетии.
Вместе со вторжением капитализма идет усиленное распространение среди осетин новой (православной) религии: старая религия родовой эпохи вытесняется колонизаторами, которые оскверняют все, что было свято для народа-скотовода, все его родовые религиозно-этические представления: "попирают светлые священные места", "издеваются над нашими покойниками"... Касаясь вопросов классового расслоения внутри самого народа в переживаемую им эпоху, поэт изображает жизнь зажиточного "сильного" человека и рядом с ней жизнь батрака-бедняка, порой лишенного всяких средств к существованию: "Калым мой готов; из палаты за наемную работу скопил я скудные средства". Вся поэзия Косты проникнута глубоким сочувствием к доле "униженных и оскорбленных", доле горской бедноты.
Постоянным лейтмотивом творчества К. было противопоставление кавказского чиновничества горской бедноте.
Бичуя "пришлых насильников", К. не забывал и о местном дворянстве.
Всегда и всюду, во всех своих произведениях он изображает себя одетым в "простой, горский, домотканный холст". "Я не товарищ сытым гордецам", заявляет К. в своем "Ныфс" (Надежда). "Не спрашивай о моем роде, — отвечает он в "Чйда" (Кто ты), — я не знатен". В той же поэме К. иронически замечает: "Не смотри на мою наружность, она не девичья" (здесь поэт высмеивает ожиревших, неспособных к труду дворян-"красавцев"). Иногда поэт прямо направляет стрелы своих стихов в дворян, а когда это невозможно, высмеивает их иносказательно.
В своих "недопетых куплетах" К. осторожно, но ядовито высмеивает взяточников-"чиновничков", противопоставляя им умирающее с голоду, доведенное до нищеты крестьянство.
Все творчество Косты отличается большим мастерством и острой социальной направленностью; этим и объясняется тот факт, что все его стихи усвоены крестьянскими низами и почти все переложены на музыку самими крестьянами.
Поэт гордится своим происхождением из горской бедноты, тем, что ему "с сытыми и богатыми не по пути". Противопоставление бедняка богачу ("Ласкдзаран", "Чйда" и т. д.) в его поэзии постоянно — К. безусловно поэт горской бедноты, пользовавшийся в ее среде особой любовью.
Многие его песни распеваются еще поныне на колхозных полях во время коллективной работы.
С ними выступали восставшие осетины в 1905, они сослужили большую службу в 1917. Каждый осетин знает и любит "Песнь солдата" и "Додой". Песня "Додой" бичует не только русское чиновничество на Кавказе, но и бьет по местным прислужникам русского царизма.
В песне говорится: "Горы родимые, плачьте безумно! Лучше мне видеть вас черной золой. Судьи народные, падая шумно, Пусть вас схоронит обвал под собой. Чье-нибудь сердце пусть тяжко застонет, Горе народное, плача, поймет, Пусть хоть один в этом горе потонет, В жгучем страданье слезинку прольет.
Цепью железной нам тело сковали, Мертвым покоя в земле не дают. Край наш поруган, и нивы отняли, Всех нас позорят и розгами бьют. Мы раскололись, не знаем отчизны, Скот разгоняет так бешеный зверь, Где ж ты, наш пастырь? Для радостной жизни Нас собери своим словом теперь.
Враг наш ликующий в бездну нас гонит, Славы желая, бесславно мы ждем. Родина-мать и рыдает и стонет... Вождь наш, спеши к нам — мы к смерти идем" (перев. А. Гулуева).
Но поэт-народник не видит, не умеет найти ясного исхода; отсюда — хотя К. для своей эпохи безусловно поэт революционный (в смысле национального освобождения) — националистические и даже мистические нотки в его творчестве.
Это — результат известного раздвоения, неустойчивости социального бытия К. Отсюда и воспевание православия, внедрившегося в Осетию вместе с торговым капиталом, отсюда мистицизм и частые отступления от своих же идеалов.
Творчество К. в наше время используется реакционными слоями национальной интеллигенции в своих интересах; ударение при этом делается на националистических мотивах поэзии К. При этом реакционная интеллигенция стремится противопоставить К. молодой осетинской пролетарской литературе, идущей теперь путями, отличными от путей К., которые были естественны и неизбежны в его время у поэта-народника угнетенной страны.
Библиография: I. Стихотворения (на русск. яз.), 1895; Iron f?ndyr (Осетинская лира), изд. 2-е, 1897 (изд. 4-е, Берлин, 1922); Дуня, Комедия (на русск. яз.); Плачущая скала, Осетинская легенда, журн. "Горская мысль", 1922, № 3; "Избранный Коста", Цхинвали, 1926. II. Гаддиев Ц., Коста Хетагуров, певец осетинской горской бедноты, "Изв. Осетинского научно-исследовательского ин-та краеведения", вып. II, Владикавказ, 1926, VI; Коцоева М., Коста Хетагуров — поэт Осетии, журн. "Революция и горец", Ростов-на-Д., 1930, № 3. И. Абаев и К. Фарнеев. {Лит. энц.}
