Корф граф Модест Андреевич

— статс-секретарь, член Государственного Совета, род. 11 сентября 1800 г., ум. 2 января 1876 г. Происходил из старинного дворянского рода Вестфалии.

Историю этого рода можно проследить с 1240 г. По преданию, один из Корфов участвовал в 1250 г. в седьмом крестовом походе французского короля Людо вика IX и в одной из битв король, находившийся в величайшей опасности, был спасен Корфом.

В благодарность за это король позволил ему иметь лилии на своем гербе, и с тех пор герб этого семейства состоял из красного щита с тремя лилиями.

В конце XV века одна из боковых ветвей этого рода появилась в тогдашней Лифляндии, и один из представителей ее — Николай Корф — получил в ленное владение имение Преекульн.

Младший сын этого Корфа, тоже Николай — праотец этой теперь столь распространенной в России семьи, как православной, так и лютеранской ее ветви. В России первым представителем фамилии Корф был барон Иоганн Альбрехт Корф, с 1730 г. Другой Корф, барон Зигмунд Фридрих, староста Россиены в Белороссии, после присоединения Курдяндии в 1795 г. был произведен императрицей Екатериной II в статские советники и награжден орденом св. Александра Невского.

У сына его, Генриха-Ульриха-Казимира (по-русски Андрея Федоровича), от брака с Ольгой Сергеевной Смирновой, русской по происхождению и религии, и родился сын Модест, окрещенный в православную веру. Довольно рано пришлось молодому Корфу покинуть родительский дом. 19-го октября 1810 г. он, вместе с 29-ю другими юношами, поступил в только что открытый Императорский Лицей, находившийся тогда в Царском Селе. Императрица-мать желала, чтобы младшие сыновья ее получили не исключительно военное воспитание, а более гражданское, и потому хотела отправить их в Лейпцигский университет.

Но император Александр, вообще никогда не вмешивавшийся в воспитание своих братьев и всегда предоставлявший матери полную свободу действий, в этом случае не согласился на ее план. Желая, однако, хоть отчасти исполнить желание матери, он напал на мысль (быть может, мысль эта принадлежала наиболее влиятельному в то время в России человеку М. М. Сперанскому) основать заведение, в котором его братья могли бы слушать лекции вместе с другими сверстниками.

Поэтому это новое учреждение, Лицей, и поместили в Царском Селе во флигеле дворца, в котором жили великие князья.

Это подтверждается и словами императора Николая Павловича: в 1842 г. при посещении Лицея, государь, обращаясь к тогдашнему директору Лицея генерал-майору Броневскому, сказал: "Помещению своему здесь Лицей обязан его отцу (при этом он указал на принца Петра Георгиевича Ольденбургского): он подал Государю мысль дать нам образование в университете, а чтоб приготовить к этому — воспитать нас общественно.

Лицей и был учрежден для того в нашем помещении.

Разрыв с Наолеоном помешал тому". Позднее, когда Корф стал ближе к Государю, Император шутя называл его "mon camarade manque", намекая на свое предполагаемое воспитание в Лицее. Лицей был основан с целью "образования юношества, особенно предназначенного к важным частям службы государственной, и составляемого из отличнейших воспитанников знатных фамилий" и должен был совмещать в себе как гимназический, так и университетский курс. Программа его была чрезвычайно обширна и при самом добром желании не могла быть пройдена в каких-нибудь шесть лет; она давала лишь прочную основу для дальнейшего образования.

О шести годах, проведенных в Лицее, Корф сам рассказывает следующее: "Лицей был устроен на ногу высшего, окончательного училища, а принимали туда, по уставу, мальчиков от 10-ти до 14-ти лет, с самыми ничтожными предварительными сведениями.

Нам нужны были сначала начальные учителя, а дали тотчас профессоров, которые притом сами никогда нигде еще не преподавали.

Нас надобно было разделить, по летам и по знаниям, на классы, а посадили всех вместе, и читали, например, немецкую литературу тому, кто едва знал немецкую азбуку.

Нас по крайней мере в последние три года надлежало специально приготовлять к будущему нашему назначению, а вместо того, до самаго конца, для всех продержался какой-то общий курс, полугимназический и полууниверситетский, обо всем на свете: математика с дифференциалами и интегралами, астрономия в широком размере, церковная история, даже высшее богословие — все это занимало у нас столько же, иногда и более времени, нежели правоведение и другия науки политпческие.

Лицей был в то время не университетом, не гимназией, не начальным училвщем, а какой-то безобразной смесью всего этого вместе, и, вопреки мнению Сперанского, смею думать, что он был заведением, не соответствовавшим ни своей особенной, ни вообще какой-нибудь цели... Как нас учили, видно уже отчасти из вышесказанного.

Кто не хотел учиться, тот мог вполне предаваться самой изысканной лени, но кто и хотел, тому не много открывалось способов, при неопытности, неспособности или равнодушии большей части преподавателей, которые столько же далеки были от исполнения устава, сколько и вообще от всякой рациональной системы преподавания.

В следующие курсы, когда они пообтерлись на нас, дело пошло, я думаю, складнее; но несмотря на то, наш выпуск, более всех запущенный, по результатам своим вышел едва ли не лучше всех других, по крайней мере, несравненно лучше всех современных ему училищ.

Одного имени Пушкина довольно, чтобы обессмертить этот выпуск; но и кроме Пушкина, мы из ограниченного числа 29-ти воспитанников, поставили по несколько очень достойных людей почти на все пути общественной жизни. Как это делалось, трудно дать ясный отчет: по крайней мере, ни наставникам нашим, ни надзирателям не может быть приписана слава такого результата.

Мы мало учились в классах, но много в чтении и в беседе, при беспрестанном трении умов, при совершенном отсечении от нас всякого внешнего рассеяния.

Основательного, глубокого в наших познаниях было, конечно, немного; но поверхностно мы имели идею обо всем и очень были богаты блестящим всезнанием, которым так легко и теперь, а тогда было еще легче, отыгрываться в России.

Многому мы, разумеется, должны были доучиваться уже после Лицея, особенно у кого была собственная охота к науке и кто, как например я, оставил школьную скамью в 17 лет... да оставил Царское Село с чином титулярного советника и с прегромким аттестатом, в котором только наполовину было правды". 9 июня 1817 г. был первый выпуск воспитанников из Лицея. Первую золотую медаль получил В. Д. Вольховский, а вторую — князь A. M. Горчаков; серебряных медалей были удостоены: Д. Н. Маслов, С. С. Есаков, В. К. Кюхельбекер и С. Г. Ломоносов; достойными серебряных медалей были признаны: Н. А. Корсаков и барон М. А. Корф. Свою служебную карьеру Корф начал 25 июня 1817 г. в департаменте юстиции; через нескольксо месяцев его перевели в канцелярию министерства в качестве переводчика.

Затем, в течение двух лет, он был сначала помощником редактора, а потом и редактором Комиссии составления законов — звание, в котором он оставался до самого закрытия Комиссии 4 апреля 1826 года. Вместе с тем на него возлагали и другие служебные обязавности.

Так, с 19 анваря до 24 мая 1820 г. он был секретарем у сенаторов князя Гагарина и Хитрово, которые по Высочайшему повелению были посланы на юг для исследования причин внесения заразы в Бессарабию и для ревизии Подольской губернии.

За это, 3 января 1821 г., он получил свою первую награду — орден Владимира 4-й степени.

В марте 1822 г. он был командирован в канцелярию комитета Высочайше учрежденного по делам бессарабского помещика Бальша для занятия ими. В 1823 г. 4 апреля Корф перешел из министерства юстиции в министерство финансов; 21 апреля того же года он был назначен чиновником особых поручений в департаменте разных податей и сборов, а позднее и начальником отделения.

В 1825 г. на него было возложено управление делами двух Высочайше учрежденных комитетов — одного для приискания способов к улучшению состояния городов и другого — для уравнения земских повинностей.

Конечно, во всех этих должностях, где положение его было вполне зависимое, Корф не имел возможности проявить свои блестящие способности, и только впоследствии такой опытный государственный деятель, как М. М. Сперанский, сблизившись с ним, распознал таившиеся в нем дарования.

Император Николай по вступлении на престол прежде всего обратил внимание на печальное положение законодательства.

Работа Комиссии составления законов не принесла больших результатов; она подвигалась крайне медленно; происходило это частью потому, что чиновники работали очень вяло, частью потому, что они не имели достаточной подготовки для успешного выполнения возложенной на них задачи.

Поэтому 4 апреля 1826 г. Император распустил эту комиссию и заместил ее так-называемым Вторым Отделением Собственной Его Величества Канцелярии; таким образом, он взял, так сказать, законодательную комиссию под свое непосредственное руководство. 1-е Отделение находилось в то время под номинальным управлением статс-секретаря Н. Н. Муравьева, а в сущности было канцелярией всемогушего графа А. А. Аракчеева, который в царствование императора Александра докладывал все дела Государю.

Почти также дело обстояло и во 2-м Отдедении.

Во главе его стоял Т. А. Балугьянский, но живой силой его, душой его был M. M. Сперанский.

Задача, поставленная этому новому учреждению, была нелегка: нужно было собрать все законы, начиная с Уложения царя Алексея Михайловича, извлечь из них все нужное, расположить в системе и издать полученный, таким образом, свод законов.

Для такой колоссальной работы Сперанский был самым подходящим человеком.

Сначала юный Государь относился к нему несколько недоверчиво; но после дела декабристов Сперанский стал в более близкие отношения к Государю; последний переменил о нем мнение и поручил ему это важное дело, для выполнения которого, кроме Сперанского, едва ли бы и нашелся человек.

Сперанский прежде всего позаботился о приискании себе способных помощников из различных министерств; к числу этих последних он причислил и Корфа, который был переведен старшим чиновником во II Отделение.

В своей "Жизни графа Сперанского" Корф говорит: "Ему, для осуществления обширных его планов, необходимы были руки, а в комиссии законов их не оказывалось, потому что не только почти никто из ее чиновников ничего не делал, но немногие из них и способны что-нибудь делать.

Сперанский принужден был начать с увольнения множества прежних чиновников; но, почти чуждый тогдашнему служебному миру, он заместил их не по близкой ему известности, не по какому-нибудь строгому испытанию, а почти наудачу — несколькими профессорами и, частью, молодими людьми, окончившими курс наук в тогдашнем Царскосельском лицее и в университетах.

Случайно набор новых работников вышел довольно счастливым.

Сперанский и собственным своим примером, и щедрыми, истинно беспримерными наградами, в которых император Николай, вовсе на них не расточительный, за это дело никогда не отказывал — умел вдохнуть своим новобранцам необыкновенное одушевление.

Не все между ними были равны по дароваеиям и знаниям, но все сделались более или менее полезными по ревностному усердию". Здесь Корф работал в течение пяти лет; в то же время он не прерывал своих сношений с министерством финансов, где 7 октября 1830 г. его назначили вице-директором департамента разных податей.

Под руководством такого гениального государственного человека, как Сперанский, он прошел через основательную школу в области администрации и законодательства, которая послужила основой для его дальнейшей блестящей карьеры.

Учитель чрезвычайно дорожил своим учеником.

Это видно из тех многочисленных наград, которые Сперанский испросил для него за это время у Государя: 1 июля 1827 г. Корф получил чин коллежского советника, звание камергера и единовременно 5000 руб.; 19 января 1828 г. орден св. Владимира 3-й степени; 17 марта 1829 г. чин статского советника и единовременно 3500 руб.; 22 января 1830 г. орден св. Станислава 2-й степени со звездой и 3500 руб.; 17 января 1831 г. 2000 руб. Нелегко было разобраться в той огромной массе указов и законов, которая накопилась веками; нужно было отбросить все непригодное, привести в систематический порядок и поправить то, что годилось для данного времени.

Работа требовала неутомимого прилежания, щепетильной добросовестности, критически развитого ума, способного отличить существенное от второстепенного; слог должен был отличаться точностью выражений, сжатостью, отсутствием каких-либо прикрас, но не в ущерб ясности смысла.

Всеми этими качествами обладал Сперанский, и многому научился у него его понятливый, переимчивый ученик Корф. Наконец, дело было кончено. "Полное Собрание Законов" вышло из печати в 1830 г. в 45 томах in quarto, а в конце 1832 г. появился и "Свод законов" в 15 томах, содержащий более 42000 статей.

Еще во время своей службы во 2-м Отделении Корф был переведен по совету Сперанского в комитет министров, правитель дел которого, Ф. Ф. Гежелинский, впал в немилость у Государя за небрежное и неакуратнее ведение дел, был отставлен от должности и разжалован в солдаты.

В течение какого-нибудь года Корф привел в порядок все не доложенные и не исполненные дела. Государь остался им очень доволен и 6 мая 1831 г. назначил его, несмотря на его сравнительно молодые годы, управляющим делами Комитета Министров, а 11 января 1832 г. утвердил его в этой должности.

Теперь самое дело дало Корфу возможность стать в более близкие отношения к Государю; последствием этого сближения было назначение его исправляющим должность государственного секретаря (в 1834 г.); 1 января 1839 г. он был утвержден в этой должности.

Такому быстрому повышению немало способствовало успешное выполнение одной работы, возложенной на него Государем в 1832 г.: Корф составил "Опыт общего обозрения всех частей государственного управления за 1831 г."; в этом сочинении он дал сжатый очерк хозяйственной жизни России; многочисленные таблицы, касавшиеся торговли, финансов, промышленности, умствеиной жизни, военных сил и т. п. давали верную общую картину всего государственного управления. — Высокий пост государственного секретаря раскрыл перед Корфом широкое поле деятельности.

По поручению Государя он выработал план, по которому под его руководством должна была быть написана история этих учреждений;

Корфу, которого Сперанский называл своим золотым пером, было поручено изложение наиболее важных государственных документов; оно отличалось необыкновенной точностью выражений и красотой слога, как и все, выходившее из-под его пера. — Целых 9 лет пробыл Корф в этой должности. 11 апреля 1843 г. его назначили членом Государственного Совета.

Государь высоко ценил его большие дарования и был чрезвычайно доволен его деятельностью в Государственном Совете.

Это видно из мемуаров самого Корфа, в которых он между прочим описывает свою аудиенцию у Государя после своего назначения членом Государственного Совета.

Он пишет: "Когда мы (преемник его в звании государственного секретаря Вахтин и назначенный на его место управляющим делами комитета министров Ханыков) вошли, Государь, обратясь ко мне, с пожатием руки, сказал: "Ваше Превосходительство, нижайше поздравляем: надеюсь, что ты и в новой своей должности будешь тем же и таким же, как в прежних, а тебе (к Бахтину) желаю быть таким же государственным секретарем, каким был твой предместник.

Кроме добросовестности и отличной редакций я должен еще особенно отдать ему справедливость в том, что при изложении им разногласий в совете, я нигде не видел и не мог заметить собственного его мнения, а это и большое мастерство, и большая победа над самим собой, потому что и не имеющему голоса нельзя же не иметь своего убеждения". Академик Я. К. Грот, поступивший после своего выпуска из лицея в 1832 г. под начальство Модеста Андреевича, в то время управляющего делами комитета министров, и переведенный Корфом в 1834 г., по назначении его государственным секретарем, в канцелярию Государственного Совета, описывает его деятельность в следующих чертах. "Деятельность свою он умел окружить каким-то особенным блеском; пользуясь милостью и доверием Государя, умел приобрести авторитет в глазах самых влиятельных членов совета.

В отношении к своим подчиненныымон был добрым и любящим начальником; от высшего до низшего все могли ожидать справедливого внимания к своим трудам и готовности помочь каждому в нужде. Порядок делопроизводства был доведен до совершенства.

Дела решались безостановочно; во всех канцелярских отправлениях господствовала величайшая точность; переписка бумаг отличалась щегольским пзяществом; в должность писцов привлвкались искуснейшие каллиграфы.

Барон Корф недаром служил прежде под начальством Сперанского старшим чиновником 2-го Отделения собственной Его Величества канцелярий: он обладал мастерством в изложении самых запутанных дел; сжатость и ясность речи достигли под его пером высшей степени, и это искусство усвоивали себе более или менее все, работавшие под его руководством". Корф, как член Государственного Совета, должен был принимать участие в различных комиссиях, из которых наиболее важной был так-называемый Комитет 2 апреля.

Волнения 1848 г. не могли не отозваться и у нас, хотя беспорядков и не было. Князь А. С. Меньшиков, в разговоре с Наследником, отозвался о них, как о "подкопной работе либерализма", а Корф составил докладную записку, в которой указывал на вредное влияние двух журналов — "Отечественных Записок" и "Современника"; записку эту он передал Наследнику.

Тогда назначен был особый комитет под председательством кн. Меньшикова с членами: гр. А. Г. Строгановым, Д. П. Бутурлиным, бар. Корфом и сенатором Дегаем; ему было поручено "рассмотреть, правильно ли действует цензура и издаваемые журналы соблюдают ли данные каждому программы". Но этот временный комитет просуществовал всего один месяц; уже 2 апреля был основан постоянный комитет с Бутурлиным во главе и членами: Корфом и Дегаем; он имел обязанностью представлять свои замечания и предположения непосредственно Государю.

По смерти Бутурлина председателем его сделался Корф, по предложению которого комитет был уничтожен в 1856 г., как не соответствующий своей цели. Император выказал Корфу особое доверие: в 1847 г. ему было поручено читать курс правоведения великому князю Константину Николаевичу, а в 1851 г. познакомить с основами государственного устройства русской империи герцога Георга Мекленбургского, мужа великой княгини Екатерины Михайловны, поступившего тогда на русскую государственную службу.

Впоследствии он читал тот же курс младшим сыновьям Императора — Николаю и Михаилу Николаевичам, а в следующее царствование Императора Александра и великим князьям — Николаю, Александру, Владимиру и Алексею Александровичам, а также старшему сыну великого князя Константина Константиновича — Николаю Константиновичу. 18 октября 1849 г. Государь передал Корфу управление императорской публичной Библиотекой.

Теперь перед Корфом открылось новое поприще деятельности, поприще, на котором его административные и организаторские таланты могли проявиться во всем своем блеске.

До того времени Библиотека занимала скромное место: ее мало знали, и доступ публике был недостаточно открыт; она не имела достаточных денежных средств, не имела достаточного количества рабочих сил. Работы по составлению каталога начались лишь в сороковых годах при Д. П. Бутурлине и двигались медленно.

Корф сумел вдохнуть жизнь в этот полумертвый организм.

Он возбудил интерес публики к этому учреждению; благодаря своим связям в влиятельных кругах общества и личным отношениям к императору Николаю, он сумел получить и необходимые денежные средства.

Такям образом, он извлек Библиотеку из того мрака, в котором она прозябала до того времени.

За двенадцать лет своего управлений ею он поставил ее на такую высоту, что она могла стоять наряду с другими большими библиотеками Западной Европы.

Так, в течение 1849 г. число посетителей библиотеки равнялось приблизительно 900 человек, причем число требований на книги не превышало 1500 томов; через 10 лет число читателей почти упятерилось, и число прочитанных томов достигло приблизительно 7300. Далее: в 1850 г. библиотека могла купить книг только рублей на 600, в 1858 же году расходы на этот предмет, благодаря различным поступлениям, возросли до 22600 руб. Чтобы сделать библиотеку более доступной для публикя, Корф распорядился, чтобы читальная зала была открыта ежедневно до 9 ч. вечера и даже в праздеики и воскресенья в течение нескольких часов. Библиотска была изъята из ведения министерства народного просвещения, располагавшего крайне скудными денежными средствами, и перешла в ведение министерства Императорского Двора; она стала находиться под непосредственным наблюдением Государя и поэтому могла располагать большими средствами, так что доходы ее, как обыкновенные, так и экстраординарные, значительно возросли.

Здесь не место перечислять все те многочисленные прекрасные коллекции и драгоценные редкости, которыми библиотека обогатилась, благодаря стараниям Корфа, и которыми она справедливо может гордиться.

Укажем лишь на два отделения ее, которые особенно важны специально для России.

Принимая на себя обязанности директора Библиотеки, Корф задался двумя целями: собрать все, напечатанное на церковно-славянском и русском языках, и собрать все, напечатанное на иностранных языках о России.

Старопечатных книг было в Библиотеке чрезвычайео мало, и покупка (за 150000 руб.) так-называемого древнехранилища Погодина, этой прекрасной коллекции старопечатных книг и церковно-славянских рукописей, положила прочное основание новому отделению.

Скоро сюда же присоединились коллекции Карабанова, Кастерина и Каратаева, изобиловавшие старопечатными книгами кирилловского шрифта, редкими народними картинками и изданиями времен Петра Великого — и создалось в Библиотеке единственное в своем роде собрание.

Не меньшим успехом увенчались работы Корфа и об отделении иноязычных писателей о России.

Еще будучи двадцатилетним юношей, Корф носился с мыслью собрать такую коллекцию; он тщатеиьно отмечал заглавия тех произведений иностранных писателей, которые имели отношение к России, и собрал разные биографические данные об их авторах; и вот, спустя 30 лет, судьба позволила ему осуществить эту мысль, притом так блестяще, как едва ли он сам мог этого ожидать.

Чтобы убедиться в его заслугах по устройствуэтого отделения библиотеки (он продолжал быть директором этого отделения даже после того, как покинул пост директора библиотеки), стоит только обратиться к "Catalogue de la section des Russica ou ecrits sur la Russie en langues etrangeres", изданному под его редакцией в 1873 г. в двух томах. 16 декабря 1861 г. император Александр II, "желая сохранить навсегда память о заслугах барона Корфа для Императорской Публичной Библиотеки", повелел "ту залу сей библиотеки, в коей помещается учрежденное по мысли его собрание всего напечатанного о России на иностранных языках, именовать залою барона Корфа"; при этом Государь разрешил повесить в этой зале портрет Корфа. Корф вполне заслужил такой награды за свои труды и усердие.

В 1861 г. б декабря Корф был назначен главноуправляющим II Отделения канцелярии Его Величества и поэтому должен был оставить пост директора Публичной Библиотеки.

До конца своих дней, т. е. в течение еще четырнадцати лет, он продолжал, однако, выказывать живейший интерес к этому любимому своему детищу, продолжал считать себя его членом и постоянно навещал его; выхлопотать для Библиотеки то или другое и вообще так или иначе прийти ей на помощь — доставляло ему особенное удовольствие.

В день празднования пятидесятилетия служебной деятельности Корфа чины Императорской Публичной Библиотеки выказали свою глубокую признательность и уважение своему горячо любимому бывшему начальнику следующим образом: зная, какой он был ревностный библиофил и библиограф, они поднесли ему книгу, напечатаннуго всего в двух экземплярах, следовательно большую бибииографическую редкость.

Книга была озаглавлена: "На память о 9 июня 1867 г. Барону Модесту Андреевичу Корфу в день 50-тилетия его службы" и заключала в себе поздравления и приветствия, а также воспоминания нескольких лиц из числа прежних его сослуживцев, говорившие о работах, произведенных в библиотеке в его время; книга была составлена на тридцати различных языках, европейских и внеевропейских.

Кроме того, ему вручили изящно напечатанный каталог (составлен А. Ф. Бычковым) изданий гражданской печати, вышедших при Петре Великом, значительная часть которых поступила в Библиотеку при М. А. Корфе. Вручая ему эту книгу, тогдашний директор Библиотеки И. Д. Делянов охарактеризовал деятельность барона между прочим следующими словами: "Неутомимо работая на пользу вверенного вам учреждения, вы и в каждом из сослуживцев ваших вызывали новые, нередко самим им неведомые силы, и доводили их до соответственной цели. Притом, помня всегда, что человеку свойственно ошибаться, вы, не давая никому того заметить, немощное в них врачевали и оскудевающее восполняли.

Собственная ваша личность всегда сливалась с пользами великого нашего учреждения; она была приметна и чувствительна для подчиненных ваших только в одном — в благодушных наставлениях, советах и указаниях с одной стороны, а с другой — в поощрениях, коими вы одушевляли их на труд, и в высоком сочувствии к их радостям и горестям; для посетителей же библиотеки и ученых, искавших в ней источников для своих изысканий — в помощи, облегчении, которые вы доставляли каждому из них". Недолго, всего три года, пгришлось Корфу пробыть во II Отделении, где в прежнее время он сам получил юридическое и политическое образование под руководством Сперанского; 27 октября 1864 г. его назначили президентом департамента законов в Государственном Совете, так что и здесь, как и во II Отделении, он сделался преемником своего учителя, Сперанского.

Расстроенное здоровье, пошатнувшееся от долгой и усиленной работы, принудило его, однако, поехать в заграничный отпуск на продолжителышй срок. Он подал в отставку, которая и была принята 1 января 1872 г. При этом Корф имевший уже все русские ордена, был пожалован в потомственное графское достоинство русской империи.

Несмотря на многочисленные обязанности и работы, прямо связанные со службой, Корф находил время и для литературных занятий.

Еще в первые годы по окончании Лицея он поместил несколько небольших статей в различных повременных изданиях.

Первая его более крупная работа появилась в печати в Петербурге в 1820 г. и имела заглавие: "Графодромия или искусство скорописи, сочинение Астье, переделанное и примененное к рускому языку бароном Модестом Корфом"; за заглавием следовало посвящееие: "Императорскому Царскосельскому Лицею посвящено признательным воспитанником". В этом сочинении говорилось о предмете совершенно еще не известном в России — о стенографии.

По словам князя В. Ф. Одоевского из Астье барон Корф заимствовал лишь общность системы — большая часть книги содержит в себе совершенно самостоятельное применение стенографии к русскому языку и немало практических заметок, почерпнутых из основных свойств русского языка, нигде прежде не замеченных.

Но с особенной любовью Корф занимался историческими изысканиями; в "Северном Архиве", 1822 г. он напечатал довольно большое сочинение под заглавием: "Принц Датский Иоганн в России.

Происшествие 1602 г." — тут рассказана история умершего в Москве жениха Ксении Годуновой.

Сочинение это было переведено и на немецкий язык и напечатано в 6-й книге "St.-Petersburgische Zeitschrift", издание A. Ольдеркопа.

Другая работа подобного же рода появилась на русском языке в 1847 г. в "Recueil des actes de la seance publique de l''Academie Imperiale de Sciences de St.-Petersbourg tenue le 11 Janvier 1847". Это была биография знаменитого предка Корфа — барона Иоганна Альбрехта Корфа; небольшая по объему, она дает обстоятельное жизнеописание этого замечательного человека.

Впоследствии П. П. Пекарский значительно дополнил эту работу в своей истории Академии Наук: он мог пользоваться архивом Академии, которым Корф не располагал; еще новые дополнения к биографии его явились в разных томах ".Сборника Императорского Русского Исторического Общества". Выше было уже упомянуто, что Корф, сделавшись директором Императорской Публичной Библиотеки, имел возможность осуществить мечту своей юности, т. е. собрать все написанное о России на иностранных языках.

Как только мысль эта стала известна книгопродавцам и антикварам различных государств, они незамедлили прислать в библиотеку свои предложения, так что в скором времени библиотека могла приобрести самые ценные и редкие издания.

Все эти приобретенные редкости были перечислены в годовых отчетах библиотеки, которые Корф должен был представлять министру Императорского Двора; простой же публике они были мало известны, разве по самым кратким указаниям.

Ввиду этого Корф решился напечатать в "Отечественных Записках" в 1854 г. ряд монографий о нааболее интересных книгах; монографии эти помещались в отделе "Библиографические отрывки" и были написаны частью им самим, частью под его непосредственной редакцией.

Таковы были следующие библиографические заметки: "Издания на иностранных языках Наказа Екатерины II", "Матвей Меховский и его сочинение о двух Сармациях" (написана K. A. Коссовичем), "Посольство в Россию графа Карлейля" (написана А. Ф. Бычковым), "Несколько редких и мало известных сочинений, относящихся до Петра Великого и его века", "Первые иноземные путешественники по России", "Некоторые немецкие сочинения о России в конце XVII и начале XVIII века" и другие.

В декабре 1847 г. великий князь наследник Александр Николаевич, присутствуя на одной из бесед Корфа с великим князем Константином Николаевичем, прочел им собственноручно написанные воспоминания Императора о событиях 14 декабря 1825 г. Вместе с тем он прочел и написанное Корфом сочинение: "О самодержавии в России"; в нем он нашел известный манифест 1826 г., которого он до тех пор не знал; особенно заинтересовало его то место книги, которое касалось престолонаследия.

Тогда ему пришло в голову дополнить мемориал Государя и напечатать его. Работу эту он поручил Корфу. Он передал ему копию с мемориала, написанную рукой великой княгини Марии Николаевны, объяснил ему свою мысль о способе выполнения работы, о необходимых дополнениях и т. д. Государь дал свое согласие на это дело, и таким образом 14 декабря 1848 г. появился в печати этот мемориал, но уже в совершенно переработанном виде, так как он был значительно дополнен разными официальными документами, рассказами, мемуарами различных лиц; он был напечатан всего в 25 экземплярах под заглавием: "Историческое описание 14 декабря 1825 г. и предшедших ему событий". Шесть лет спустя, т. е. в 1854 г. Государь велел напечатать 2-е издание этой книги, опять в количестве 25 еэкземпляров, но под заглавием: "Четырнадцатое декабря 1825 года". Конечно, при таких обстоятельствах это собрание материалов первостепенной важности было доступно лишь для немногих избранных.

Между тем в обществе интерес к событиям 14 декабря был чрезвычайно велик, особенно в высших его слоях, многие члены которого принимали участие в событиях этих знаменательных дней, были замешаны в них прямо или косвенно.

Неудивительно поэтому, что по выходе в 1857 г. 3-го издания этой книги, предназначенного для пубиики, книга быстро разошлась и в короткое время потребовалось три ее издания.

На этот раз она носила заглавие: "Восшествие на престол императора Николая II" и была верным сколком с первых двух изданий, дополненных лишь письмами нескольких высокопоставленных лиц и немногими подробностями.

Книга эта была переведена на многие иностранные языки; в одной Германии появилось семь ее изданий в различных переводах.

Чистую выручку от продажи этой книги в России, около 28000 руб., Корф подарил Публичной Библиотеке.

По причинам весьма понятным сочинение это не могло быть подвержено исторической критике; но собранный в нем драгоценный материал делает его незаменимым источником для историка царствования Николая I, изучающего первые месяцы по смерти Александра Павловича.

Корф оставил, однако, труд еще более ценный для историографа, выполненный им по поручению императора Александра II. В декабре 1856 г. Корф получил приказание Государя собирать материалы для полной биографии и истории царствования императора Николая I. Корф принялся за дело со свойственной ему энергией и любовью к историческим изысканиям и продолжал его в течение 19 лет. Конечно, подобная работа была непосильна одному человеку, так как материал, рассыпанный по архивам отдельных министерств и других высших присутственных мест, был слишком обширен.

Назначена была комиссия из лиц, которые состояли на службе в этих различных учреждениях.

Таким образом, было выбрано все то, что относилось к царствованию Николая I, а также важные акты, на которых находились собственноручные пометки Императора, характерные для верного освещения его личности; все это было переписано и вручено Корфу. Корф просмотрел все эти работы, сопоставил их, сделал нужные исправления и дополнения и затем представил свой труд Государю.

К концу 1875 г., т. е. ко времени смерти Корфа, в руках Государя Александра II находилось весьма почтенное число составленных таким образом томов—92 in folio. Упомянем здесь, что по смерти Корфа председателем этой комиссии вместо него назначен был главноуправляющий второго отделения канцелярии Его Величества кн. Сергей Николаевич Урусов, а по смерти этого последнего в январе 1883 года — министр народного просвещения Иван Давыдович Делянов. 1 января 1886 г. комиссия была уничтожена, а все работы ее по Высочайшему повелению переданы Императорскому Русскому Историческому Обществу.

Заметим также, что Корф с 1866 г. состоял членом этого общества, как один из основателей его и оказывал поддержку своим влиянием разным ученым предприятиям — напр., разрешению издания журнала "Русская Старина". Наконец, в 1861 г. появилось еще сочинение Корфа — "Жизнь графа Сперанского" в двух томах. Биография эта создалась благодаря следующему обстоятельству: дочь Сперанского, вдова действительного тайного советника Фролова-Багреева, принесла в дар Императорской Публичной Библиотеке в 1857 г. все бумаги, оставшийся после отца ее и всю свою переписку с ним. При этом она выразила желание, чтобы по возможности все это было напечатано.

Корф скоро, однако, пришел к убеждению, что простая перепечатка бумаг без биографических и исторических примечаний и разъяснений принесла бы мало пользы.

Между тем, как горячий почитатель своего прежнего руководителя, которому он был обязан своей блестящей карьерой, Корф еще раньше собирал материалы для его биографии.

Поэтому он и решился напечатать пожертвованное дочерью гр. Сперанского со своими дополнениями.

Однако, и такого рода издание показалось ему недостаточно удобопонятным и "отсюда возникла необходимость", как сообщает граф Корф в предисловии к своему труду, "свести все отдельные наши заметки в одно целое, т. е. в последовательный рассказ, который служил бы введением и ключом к содержанию писем. Таким образом, почти неожиданно для нас самих, сложилась издаваемая ныне биография.

Вслед за ней будет приступлено и к печатанию писем". Письма Сперанского к дочери напечатаны А. Ф. Бычковым в "Русском Архиве" 1863 г. Книга имела большой успех: как самое содержание ее, так и личность автора ее, занимавшего высокий государственный пост, возбудили к ней всеобщий интерес.

О Сперанском до того времени было напечатано сравнительно мало. Отношения его к императору Александру I, неожиданное падение его не были подвергнуты исторической обработке, и вся судьба его была как бы окутана туманом.

Источники для изучения эпохи Александра I были в то время очень скудны; цензура зорко следила за всяким историческим изысканием ученых и допускала полную свободу только при изучении более древних эпох. Благодаря всем этим условиям, сочинение Корфа о Сперанском стало одним из важнейших источников для изучения истории царствования Александра I и Николая I. Отличаясь прекрасным изложением, оно давало много новых сведений о том слое общества, среди которого приходилось вращаться Сперанскому и самому Корфу в молодые его годы; личные воспоминания Корфа о Сперанском, под руководством которого он прошел, так сказать, целую школу, возбудили величайший интерес.

Конечно, мнения о достоинстве книги были различны.

Сам Корф пишет в 1863 г.: "Хотя все сочинение в полном его составе прошло, по Высочайшей воле, через цензуру графа Блудова, а в важнейших его частях и через собственную цензуру Государя, но ни той, ни другой я отнюдь не считал достаточным ограждением против тайных наговоров и интриг реакционерной партии, которая еще очень многочисленна и сильна в нашей высшей администрации, и которой даже самый факт выпуска на Божий свет такой книги должен был показаться ужасающей неосторожностью со стороны нашего правительства и самым зловредным действием с моей". Некоторые порицали Корфа за то, что он обо многом умолчал, не понимая, или же не желая понять, что книга никогда не могла бы появиться, если бы он сообщил все то, что было ему известно.

Другие находили, что он слишком уж возвеличил Сперанского, который этого будто бы вовсе не заслужил, что он к нему слишком пристрастен, а третьи, напротив, упрекали Корфа, что он недостаточно выдвинул заслуги этого великого государственного человека.

Как бы то ни было, книга составила ценный вклад в русскую историографию; по предложению академика Устрялова, без ведома Корфа, Академия Наук удостоила это сочинение полной Демидовской премии.

Доход от продажи книги Корф опять пожертвовал Публичной Библиотеке.

Недолго мог Корф наслаждаться отдыхом, который он более чем заслужил.

Осенью 1875 г. он вернулся из-за границы.

Умственные силы его не ослабли, но здоровье было подорвано. 2 января 1876 г. смерть унесла этого государственного деятеля, так много потрудившегося на благо своего отечества. 10 января 1876 г., в день первого заседания Государственного Совета по смерти Корфа, председатель Государственного Совета великий князь Константин Николаевич открыл заседание следующими словами: "В течение более сорока лет жизнь графа Корфа была неразрывно связана с летописью Государственного Совета.

Некоторые из членов Совета еще помнят блистательного государственного секретаря, великого мастера русского слова, в молодых летах уже стяжавшего себе известность государственного деятеля тонким пониманием вопросов высшего управления, редким даром изложения, необыкновенной распорядительностью и находчивостью.

Глубокий знаток государственного дела, знаменитый в ряду сподвижников двух царствований, граф М. М. Сперанский, был первым ценителем счастливых дарований молодого деятеля и печатью своего таланта отметил их быстрое и блестящее развитие.

В настоящем заседании не место было бы распространяться о многих заслугах графа Корфа, высоко и по достоинству ценимых русским обществом, но оказанных им вне стен Государственного Совета.

Однако, и посреди посторонних трудов, он до дня кончины своей никогда не переставал принадлежать Совету.

В весьма недавнем времени, на памяти большей части присутствующих, мы встречаем его в звании председателя департамента законов, которое представило ему случай обнаружить ряд новых замечательных качеств.

Лица, принимавшие участие в заседаниях, им руководимых, конечно, не забудут невозмутимого спокойствия и глубокого уважения к мнению каждого, необыкновенного дара обобщать и у прощать самые сложные вопросы, — этих важных достоинств председателя, которыми в высшей степени обладал граф Модест Андреевич". М. А. Корф был женат на своей двоюродной сестре, баронессе Ольге Андреевне.

От этого брака у него было несколько дочерей и единственный сын — Модест Модестович Корф; в руках этого последнего находятся мемуары отца, из которых напечатано очень немногое; на страницах "Русской Старины" появились лишь краткие извлечения из них, предназначенные для печати самим автором.

Селезнев, "Исторический очерк Императорского Александровского Лицея". СПб., 1861 г.; "Отчеты Императорской Публичной Библиотеки" за 1850—1861 г.·, "Русская Старина",1876 г., 1898 и 1899 г; "Древняя и Новая Россия", I, 1876 г.; "Жизнь графа Сперанского", СПб. 1861 г.; "Исторический Вестник", октябрь 1899 г. К. Феттерлейн. {Половцов} Корф, граф Модест Андреевич (1800—1872) — русский государственный деятель; сын Андрея Федоровича К. (см.), учился в царскосельском лицее, служил сначала в министерстве юстиции и в комиссии составления законов, затем в министерстве финансов; около 5 лет затем состоял при Сперанском во II отделении собств.

Е. И. В. канцелярии, оставаясь в то же время вице-директором разных податей и сборов.

С 1831 г. управлял делами комитета министров, с 1834 г. был государственным секретарем, с 1843 г. членом государственного совета.

В 1848 г. он был назначен членом негласного комитета для надзора за книгопечатанием, а в 1855 г. сделался председателем его. С 1849 по 1861 г. он состоял директором СПб. публичной библиотеки, в делах которой и позже принимал горячее участие.

Будучи директором библиотеки, К. совершенно обновил и преобразовал ее, испросил увеличение ее средств, привлек к ней внимание публики, вызвал последнюю на пожертвования, облегчил доступ в библиотеку, подвинул вперед составление каталогов, основал особый отдел иностранных книг о России (Rossica) и пр. В 1861 г. К. был назначен главноуправляющим II отд. собств.

Е. И. В. канцелярии, а в 1864 г. председателем дпт. законов государств. совета.

В 1872 г. возведен в графское достоинство.

Из трудов его замечательны: "Жизнь графа Сперанского" (два издания) и "О восшествии на престол имп. Николая I". Список литературных трудов его см. у Геннади: "Справочный словарь о русских писателях" (II, 164—165). О К. писали, между прочим, А. Ф. Бычков, в "Древн. и Новой России" (1876); В. В. Стасов, в "Русск. Стар." (1876, II); Я. К. Грот, в "Русском Архиве" (1876, IV, о пребывании К. в лицее). Н. В—ко. {Брокгауз}