Гирс Дмитрий Константинович
— писатель, родился в 1836 г. в Таганроге, где отец его, Константин Карлович, занимал место начальника карантина.
Родоначальник Г., дед Д. К., по происхождению был швед. Д. К. Г. приходился двоюродным братом Г., Александру Карловичу (см.) и Николаю Карловичу, министру иностранных дел. Семи лет его отвезли в С.-Петербург и поместили в 1-й кадетский корпус.
Из корпуса он перешел в Инженерное училище, откуда вышел в саперы.
Одно время он слушал лекции в Академии генерального штаба, но курса не кончил, вышел в отставку и посвятил себя исключительно литературной деятельности, к которой всегда имел склонность.
Находясь еще на военной службе, Г. написал несколько рассказов из военного быта и поместил их в журнале "Русский Вестник" 1862 г., прикрывшись псевдонимом "Константинович". После выхода в отставку Г. около года работал в журнале "Неделя", где, между прочим, был помещен его рассказ "Зеленая улица". Но громкую литературную известность приобрело его имя, когда в 1868 г., в "Отечественных Записках", он напечатал первую часть своего романа: "Старая и Юная Россия"; этот роман произвел огромное впечатление на читающую публику и возбудил в ней большие надежды, которым однако не суждено было оправдаться, и роман даже не был доведен автором до конца. Во время сербской войны Г. был отправлен в Сербию корреспондентом от "Петербургских Ведомостей" и до падения Дьюниша находился при армии генерала Черняева.
Корреспонденции Г. считались в то время одними из лучших.
Во время русско-турецкой войны Г. тоже был специальным корреспондентом "Северного Вестника", издателем которого был тогда Е. Ф. Корш, а фактическим редактором В. Ф. Корш. По мнению В. П. Буренина, "как корреспонденту и журналисту, при многих прекрасных качествах, Г. не доставало главного: живости и подвижности ума, нервности темперамента.
Его корреспонденции были очень интересны, отличались правдивостью, обстоятельностью сведений и основательным знакомством с военным делом, от чего они, выигрывая в солидности, проигрывали в своевременности, легкости и живости", качествах для корреспонденции весьма важных и даже первостепенных.
В 1878—1880 гг. Г. издавал большую литературно-политическую ежедневную газету прогрессивного направления "Русская Правда", которая большого успеха не имела. Свои фельетоны здесь он подписывал псевдонимом Добро-Глаголь.
Газета Г. подвергалась многократным административным взысканиям и приостановкам. "Его "Русская Правда", говорит В. П. Буренин, "отличалась многими достоинствами: хорошим и строго выдержанным направлением, литературностью, серьезностью в обсуждении текущих событий и вопросов, солидным материалом.
Но редактор, по некоторой медлительности своего темперамента, почти постоянно обнаруживал неуменье подать хороший материал вовремя и горячо.
К тому же он был слишком прямолинеен и неустойчив, а при условиях, в которых находилась тогда наша политическая печать, с подобными качествами не особенно далеко можно было уйти". Вследствие всего этого "Русская Правда" не могла долго просуществовать; она многократно подвергалась административным взысканиям и наконец прекратила свое существование "по причинам, от редакции не зависевшим". Не красно вообще сложилась вся жизнь Г., много тяжелых переживаний, включительно до высылки его из Петербурга в 1868 г. за речь, сказанную на похоронах Писарева, много неудач и даже лишений выпало ему на долю. Грустен и сумрачен бывал его рассказ о пережитом в редкие минуты откровенности, несмотря на то, что Д. К., по излюбленной привычке, скрашивал свое повествование добродушным юмором.
И нужно отдать справедливость этому человеку: он всегда твердо и стойко переносил удары судьбы, с достоинством и без жалобы нес свое горе и шел всегда прямым путем к намеченной цели. По словам хорошо его знавшего В. П. Буренина, Г. отличался упрямым характером, иногда вредившим ему в практической жизни, и наружной холодностью.
Так как в своих привычках он был крайне невзыскателен и обнаруживал ту характерную приспособляемость к данному положению, которая так поражает в русском солдате, материальные блага жизни его прельщали очень мало и он никогда не поступался своими убеждениями и принципами для приобретения этих благ и никогда не хлопотал о них, хотя по своим родственным связям, по своему образованию и способностям легко мог бы занять видное и выгодное общественное положение.
Среди литераторов 60-х годов Г. выделялся своим блестящим, по тогдашнему времени, образованием; он еще серьезно изучал политическую экономию и естественные науки. Его сведения по литературе тоже были основательны и довольно систематичны, а начитанность его в той области была огромная.
Он любил литературу, стремился к литературному труду и относился к последнему, особенно в художественной области, чрезвычайно строго и добросовестно.
Он работал над своими беллетристическими вещами чрезвычайно старательно и не спешил отдавать их в печать.
Литературное творчество ему давалось нелегко: он писал вообще медленно и туго, обдумывал долго. Естественно, что, при медленности работы и при строгой взыскательности к своему труду, Г. литературой зарабатывал немного.
Не желая работать на срок, по заказу, он принужден был для материальной поддержки отвлекаться от литературы и брать скучные работы, к которым не имел ни малейшей склонности: одно время, например, он служил в нотариальной конторе.
Результатом службы Г. в нотариальной конторе явился его очерк "Дневник нотариального писца", помещенный в "Отечественных Записках" 1883 г. В то живое, кипучее время, когда Г. выступил на литературное поприще, ни одно, даже просто беллетристическое, произведение не могло рассчитывать на серьезный успех, если в нем не проводилась какая-либо либеральная идея, и большинство писателей той эпохи, считаясь с требованием времени, так или иначе, вплетали либеральные идеи в свои произведения, но делалось это иногда так грубо и неискусно, что идея не сливалась с произведением в одно целое, а являлась какой-то совершенно ненужной и лишней надстройкой на нем. В произведениях Д. К. Г. чувствуется, что все эти передовые идеи, все его свободомыслие внесено сюда не ради моды, не из желания успеха, а есть нечто живое, глубоко продуманное, пережитое и перечувствованное.
Искренней, горячей нотой прорывается, напр., чувство автора в заключении рассказа: "Зеленая улица", когда он после описания, как прогоняют солдат сквозь строй, восклицает "от себя": "И все это прошло теперь, минуло навсегда, как сон!.. Честь и слава тем, кто ратовал у нас против этого, кто помогал уничтожить эти последние следы азиатчины.
Верим, что это безобразие не возвратится уже никогда на русскую землю!.. И все — и солдат, и начальник — могут теперь свободнее вздохнуть"... Нужно вообще сказать, что военные рассказы Г. написаны с глубоким знанием изображаемого быта, что само по себе еще не удивительно, так как автор сам много лет принадлежал к военному сословию, но кроме того в этих рассказах проявилась замечательно тонкая наблюдательность, умение схватить главные,. типичные черты героев и обрисовать язвы военного общества; и все это Г. передает с удивительной простотой.
Как уже было упомянуто, Г. кроме мелких рассказов, написал (или вернее начал писать) большой роман: "Старая и Юная Россия", в основу которого был положен широкий, даже можно сказать, грандиозный замысел: изобразить эпоху начала 60-х годов, когда новые веяния стали проникать в среду дворянства и новые либеральные взгляды заражали молодежь даже в самых консервативных дворянских семьях, что вызывало печальный разлад между "отцами" и "детьми"; автор рисует и этих "детей", это молодое поколение, с его новыми политическими и социальными идеалами, с его отношением к "старому строю жизни", и пытается "наметить основные моральные и общественные мотивы антагонизма, который последовал в тот период между упомянутым строем и новыми стремлениями. "Знаменательное это было время, замечательные сердца и удивительные люди!", восклицает автор. Г. в начале своего романа сумел показать читателю живых и жизненно действующих людей старого и нового закала.
Вот перед читателем проходит Варвара Михайловна, считавшаяся в свое время женщиной довольно вольнодумной, сходившая с ума по "бывшем в моде" Грановском и следившая даже за литературой, "т. е. читавшая не одни только французские романы, но и русские"; а теперь она только помещица старого закала.
Вот великолепная фигура старика Таврова, "демократствующего аристократа", "воображение которого после 19 февраля всюду видит коммунистов, разграбителей и нарушителей всякой законности: une vraie desorganisation sociale". Сам он себя, впрочем, мнит истинным либералом, ссылается на Токвиля, Карлейля и Гизо, что не мешает ему однако таскать за бороду своего бурмистра.
Молодой Оглобин является представителем крайних взглядов, которые он не столько проповедует на словах, сколько прямо проводит в своей жизни. Не будучи в силах стать чиновником, "каким бы следовало быть" (т. е. брать взятки и гнуть спину перед начальством), и, кроме того, не считая вообще "умственную деятельность производительною в тогдашнем обществе", он бросил службу и работал в имении наравне с простыми работниками.
Не мог, разумеется, Г. не затронуть в своем романе и военного сословия, столь тесно спаянного с дворянством.
В лице молодого Таврова Г. вывел тип нового гвардейского офицера, не сторонника "затхлого милитаризма", не веселого кутилу и прожигателя жизни, а человека действительно увлеченного военным делом, серьезного знатока военной истории; он еще не может отрешиться от презрительного отношения к "армейским", а между тем и в рядах армии появились уже дельные, передовые офицеры, представителем которых в романе является молодой Телешев, сын управляющего имением, но его личность уже менее ярко нарисована автором, да и вообще по мере развития роман становится все слабее; "молодой автор", как говорит Буренин, "очевидно, не рассчитал своих сил и запутался в той широкой и сложной задаче, которую хотел разрешить своим произведением.
С дальнейшим течением повествования о старой и молодой России лица романа стали принимать характер идейных манекенов, живые сцены обратились в диалоги, наполненные теоретическими рассуждениями о разных вопросах моральных и социальных.
Автор, конечно, сознавал это, и его художественный талант прежде критики и читателей подсказывал ему, что дело у него идет не ладно, что он забрел на кривую дорогу и притом так далеко забрел, что на настоящий путь выбраться уже невозможно.
Сознавши и сообразивши все это, Г. не захотел обманывать далее себя самого и читателей фальшивыми "теоретическими" героями и сценами: он прекратил произведение, на компоновку первых частей которого и на общий замысел положил много писательских сил и жизненных наблюдений". Публицистические статьи Д. К. Гирса имеют тоже большие достоинства; они всегда свидетельствуют об основательном знакомстве автора с трактуемым вопросом, снабжаются, где это нужно, многими статистическими данными и все проникнуты не впадающим в крайность либерализмом.
В этом отношении интересно отметить его статью в газете "Новое Время" 1872 г., №104, "Поворот в русско-еврейской публицистике", написанную по поводу выхода в свет І и II томов "Еврейской Библиотеки", изд. Ландау.
Г. говорит о желательности участия русских сотрудников в еврейских изданиях; это по его мнению, с одной стороны, доказало бы, что наши литераторы либеральничают не на словах только, и не похожи на тех, которые, проповедуя всеобщее равенство, опасаются в общественном месте сидеть рядом с евреем, а с другой стороны, способствовало бы тому, что в среде их меньше было бы дилетантов по этой части, пускающихся при всяком удобном случае судить и рядить этот несчастный еврейский вопрос, с полным — нужно правду сказать — незнанием.
Автор признает важность разработки и выяснения еврейского вопроса и в конце прибавляет: "мы не панегиристы евреев и только со стороны предоставления им гражданской равноправности безусловно стоим за них; с других же сторон, мы готовы признать некоторые упреки, делаемые этому народу, и справедливыми". Произведения Г. читаются легко, слог их носит отпечаток тщательной отделки, хотя изредка и попадаются выражения вроде "зазнобистый мороз", "это была одна из оконечностей города" и т. п. Умер Д. К. Гирс в С.-Петербурге 2-го декабря 1886 г., 50-ти лет от роду, скоропостижно, по определению одного врача, от разрыва сердца, по определению другого, от тромба, образовавшегося вследствие болезни сердца.
Похоронен на Волковом кладбище.
Гирс напечатал следующие беллетристические произведения: 1) "Записки военного" ("Русский Вестник" 1862 г.,№ 4; 1864 г., №№ 9, 10, 12, 1865 г., №№ 5, 8, под псевдонимом "Д. Константинович"); отдельное издание: "Записки военного.
Беллетристические очерки.
Рассказы и картины военного быта". СПб. 1872 г.; 2) "Юнкер Бычаев", очерк ("Литературная Библиотека" 1867 г., № 17, подписано: "Д. К."); 3) "Рыбак и рыбка", повесть (там же, №№ 20 и 21, под тем же псевдонимом); 4) "Старая и Юная Россия" ("Отечеств.
Зап." 1868 г., кн. 3 и 4); 5) "Зеленая улица" ("Неделя" 1868 г., № 15—17); 6) "Филемон и Бавкида", исторический очерк (там же); 7) "На краю пропасти", отрывок из романа: "Старая и юная Россия" ("Дело" 1870 г., кн. 1); 8) "Калифорнийский рудник", сцены прошлого ("Отечеств.
Зап." 1872 г., кн. 2 и 3), отдельное издание.
СПб. 1872 г.; 9) "В финансовом агентстве", рассказ петербургского пролетария (там же, 1882 г., кн. 2); 10) "Дневник нотариального писца", очерки, заметки, воспоминания (там же, кн. 3 и 5); 11) "Под дамокловым мечом. Рассказ русского непоседа" (там же, кн. 7); 12) "Авдотья-двумужница", рассказ из народного быта ("Русская Мысль" 1884 г., №2). Кроме того им издана: "Полная карта русских железных дорог и телеграфов, открытых, строящихся проектированных". СПб. 1866 г. Д. Д. Языков, "Обзор жизни и трудов русских писателей", вып. VI, 47; Венгеров, "Источники словаря русских писателей", І; Скабичевский, "История нов. русск. литературы"; "Новое Время" 1886 г., №№ 3867, 3869 (статья В. Буренина), 3870; "Историч.
Вестник" 1887 г., № 1, стр. 237; А. В. Мезьер, "Русская Словесность"; "Военная Энциклопедия", изд. Сытина, VIII; Брокгауз-Ефрон, "Энциклопедический Словарь", XVI. О. Давыдова. {Половцов} Гирс, Дмитрий Константинович — писатель, двоюродный брат Александра и Николая Г. (1836—1886); учился в СПб., в кадетском корпусе, служил в саперах и некоторое время слушал лекции в академии генерального штаба. В 1868 году должен был оставить Петербург, за речь на похоронах Писарева.
Писать начал под псевдонимом Константинова в "Русском Вестнике", 1862 г. В 3 и 4 №№ "Отечественных Записок", 1868 г., Г. поместил начало романа "Старая и Новая Россия", который произвел сильное впечатление и возбудил большие надежды.
Надежды эти, однако, не оправдались.
Все остальное, написанное Г. ("На краю пропасти", в "Деле", 1870 г.; "Калифорнский рудник", в "Отечествен.
Зап.", 1872 г.; "Дневник нотар. писца", там же, 1883 г.; "Авдотья двумужница", в "Русской Мысли", 1884 и др.), не возвышается над уровнем посредственности.
В 1876 г. Г. был корреспондентом из Сербии "СПб. Вед.", в 1877 — "Сев. Вест." (В. Ф. Корша) с театра войны. В 1878—80 гг. Г. издавал газету "Рус. Правду", которая не имела большого успеха, но заняла, все-таки, почетное место в периодической печати.
Она подвергалась многократным административным взысканиям и приостановкам.
Отдельно изд. "Записки военного" и "Калифорнский рудник" (СПб., 1872). С. В. {Брокгауз} Гирс, Дмитрий Константинович — воен. беллетрист, род. в 1836 г., воспитывался в 1-м кадетск. корпусе и Инж. училище, откуда был выпущен офицером в сап. батальон; слушал лекции в академии генерального штаба; служба Г. продолжалась недолго: за речь на похоронах Писарева он должен был в 1868 г. оставить ее и заняться исключительно литер. трудом.
Первые рассказы Г., появившиеся в "Рус. Вестн." во 2-й половине 60-х гг. под псевдонимом Константинова ("Калифорнский рудник", "Под дамокловым мечом"), обратили внимание на художеств. дарование Г., но известность ему создал широко задуманный роман "Старая и юная Россия", начавшийся печатанием в "Отеч. Зап." в 1868 г.; в нем Г. пытался охарактеризовать два противоположных течения "отцов и детей", но попытка не удалась, ибо соврем. явления были еще слишком жгучи и не поддавались художеств. синтезу.
Роман остался неоконченным.
Последовавшие за ним "Записки военного", печатавшиеся с больш. трудом по тогдаш. цензур. условиям (отд. изд., СПб., 1872), прошли почти незамеченными, несмотря на то, что все эти рассказы и очерки отмечены несомнен. талантливостью.
Тогда же (СПб., 1872) вышел и сборник "сцен прошлого", названный, по первому рассказу "Калифорнский рудник". (В наст. время обе книги Г. представляют библиограф. редкость.) Глав. причиной неуспеха этих сборников было то, что Г. в своих рассказах зачерчивал черты уже отживавшего свой век воен. быта, ибо рус. армия уже вступала на путь реформ.
Т. обр., даже для того времени воен. рассказы Г. имели прежде всего интерес исторический.
Глав. злом дореформ. воен. быта Г. считал полную материал. необеспеч-сть и низк. уровень образования арм. гарниз. среды. Эти причины породили многие из тех типов, которые зачерчены в его очерках.
Таково большинство его прапорщиков и поручиков, перебивающихся с хлеба на квас, занимающих друг у друга для смотра шарфы и мундиры, эполеты и перчатки, становящиеся в тупик перед расходом на переделку осен. пальто на зимнее, "ибо скудость бюджета исключала всякую роскошь, между которой считалось почти всегда и обладание другим пальто" ("Трудные дни"). Прапорщик Мушкин (в рассказе того же названия), чувствующий себя "воином в душе" и никак не могущий выучиться "беглому шагу под музыку" и "запомнить сигналы", и наряду с ним тупая фигура недоросля из дворян, юнкера Бычаева; "бурбон", уже совсем отживший тип офицера, выслужившегося из солдат, служащий общ. посмешищем гарнизона, благодаря своей внешности и манерам, но таящий в себе задатки замечат. красоты душевной, и старый служака-капитан, обойденный по службе, но благоговеющий перед ней, "своей родной стихией" ("Последние могикане"), — вот образы далекого прошлого, эскизно набросанные Г. рядом с фигурами н. чинов из молодых и старослуживых, строевых и денщиков ("Зеленая улица", "Последний из могикан" и др.). В рус.-тур. войну 1877—1878 гг. Г. отправился на театр воен. действий в качестве воен. кор-респ-та, сначала "Голоса" (1877), а потом "СПб. Ведомостей" (1878). В 1878—1880 гг. Г. пытался издавать прогрессив. газету "Рус. Правда", но вынужден был скоро прекратить издание, несмотря на то что газета шла довольно бойко. Послед. годы жизни Г. писал мало. Умер в 1886 г. всеми почти забытый. ("Истор. Вестн.", 1887, № 1; "Новь", 1886, № 24; "Нов. Вр.", 1886, № 3867). {Воен. энц.} Гирс, Дмитрий Константинович писатель; р. 1836 г., † 2 дек. 1886 г. {Половцов}
