Булгарин Фаддей Венедиктович
— журналист; род. в 1789 г. в имении Перышеве, Минской губ., ум. 1 сентября 1859 г. в своем имении Карлове, от удара. Поляк по происхождению, проведший свое детство в семье, фанатически преданной всему польскому, Булгарин с поступлением, в 1798 г., в с.-петербургский шляхетный корпус, по его собственным словам, "до такой степени обрусел, что ходил с товарищами в православную церковь, даже учился православному катехизису у протоиерея Колосова, был одним из его лучших учеников", пел на клиросе и совершенно забыл свой родной язык. По окончании корпуса, в 1806 г. Булгарин был выпущен корнетом в уланский полк, из которого, по неспособности к кавалерийской службе, в 1809 г. переведен в кронштадтский гарнизонный полк, а затем, через год, в ямбургский драгунский.
За это время он участвовал в походах — против французов в 1807 г. и в Финляндию 1808 г. Подробности его участия в этих походах, как он их передал в своих "Воспоминаниях", свидетельствуют о проявленной им любви к России.
Когда, однако, в 1811 г. "по худой аттестации в кондуитных списках", он был уволен в отставку, то бежал в Варшаву и поступил во французскую армию, в которой дослужился до чина капитана, принимая, участие в походах Наполеона против Италии, Испании и России.
По его объяснению, возбужденные Наполеоном в Польше надежды напомнили ему, что он — поляк, и в нем проснулась любовь к забытой раньше родине.
Увлечение прошло вместе с падением Наполеона, и Булгарин вновь сделался русским, начал горячо говорить о любви к отечеству, горой стоял за все русское, называл себя русским патриотом и т. д. В это время в нем принял близкое участие гр. Бенкендорф, который в 1826 г., во внимание к "похвальным литературным трудам бывшего капитана французской армии Булгарина", просил министра народного просвещения А. С. Шишкова о зачислении его в штат чиновников министерства.
В представленной при этом докладной записке перечислялись литературные труды Булгарина и отмечались их похвальные качества.
В 1816 г. Булгарин издал "Избранные оды Горация", где, как говорит докладная записка, "исключено все соблазнительное и помещено, что согласно с христианской нравственностью". Для поддержания "воинственного духа" в народе и "для сопряжения любви народной со славою государя", Булгарин издал "Славные воспоминания россиянам XIX в.". С 1822 г. он предпринял издание журнала "Северный Архив", в котором помещались статьи по истории, статистике и правоведению.
С 1823 г. он стал издавать "Литературные листки" и "Русскую Талию". Специально для доказательства, что "народ, воспламененный любовью к своим государям, бывает непобедим", Булгарин издал свои "Воспоминания об Испании". С 1825 г. он стал издавать литературную и политическую газету "Северная Пчела", "коей главнейшая цель, по словам записки, состояла в утверждении верноподданнических чувствований". Для распространения этих же чувств среди юношества, Булгарин с 1826 г. стал издавать "Детский Собеседник". Не зная, какую должность дать Булгарину, Шишков назначил его чиновником особых поручений, но он только числился на службе, и потому, когда в 1831 г. возник вопрос об его отставке, то министр отказался сделать в его формуляре обычную отметку об его способности к гражданской службе, а Комитет Министров не признал возможным наградить его чином за выслугу лет, несмотря на ходатайство гр. Бенкендорфа, удостоверившего, что Булгарин был им "употребляем по письменной части на пользу службы", и что все его поручения исполнял "с отличным усердием". В 1844 г. Булгарин определился членом-корреспондентом специальной комиссии коннозаводства и, "во внимание к отличному усердию и особым трудам", получал ордена и чины, включительно до действительного статского советника.
Погребен Булгарин на дерптском городском кладбище. — Список литературных трудов Булгарина таков. Появлявшиеся в перечисленных выше изданиях фельетоны и повести, вместе с большими своими романами "Иван Выжигин", "Петр Иванович Выжигин", "Записки Чухина", "Димитрий Самозванец" и др., Булгарин выпустил отдельно, составив из них 5 томов своих "Сочинений". Отдельно он издал также свои "Воспоминания" и выдал за свой труд сделанную проф. Н. А. Ивановым работу: "Россия, в историческом, статистическом, географическом и литературном отношениях". Ко времени служения его в коннозаводстве относится издание им журнала "Эконом" (1841—1845 гг.). Никогда не страдавший ложной скромностью, Булгарин всегда был весьма высокого мнения о своей деятельности, как литературной, так и общественной, а неодобрительные отзывы критики объяснял главным образом завистью, ненавистью к его правдивости, а также тем, что он "сильно критиковал безграмотных сочинителей своего века". Бесспорно, что для своего времени Булгарин был, во всяком случае, явлением незаурядным и, конечно, мог требовать, чтобы ему отводили не последнее место в литературно-журнальном мире, особенно в тридцатых годах. Его много читали, переводили даже на иностранные языки, романы его раскупали, а "Северная Пчела", первая по тому времени газета, имела до 10000 подписчиков.
Даже Белинский отдавал должное романам Булгарина, как первого нашего нравоописательного романиста, после Нарежного.
До нас дошел целый ряд весьма сочувственных отзывов о сочинениях Булгарина таких лиц, как Николай Полевой, Греч, Скобелев.
Но, в то же время, бесспорно, что Булгарин, как и его почитатели, сильно преувеличивал достоинства всего того, что он делал. Например, романы и повести написаны хорошим языком, с одушевлением, иной раз дают живые и меткие характеристики, картинки современных нравов, недурные описания, но в общем не далеко ушли от старых романов с приключениями.
Задавшись сатирическими целями, Булгарин довольно однообразно рисует одни и те же отношения, казнит одни и те же пороки.
Изображение несправедливости судей, напоминающих героев "Ябеды" Капниста, взяточничество, произвол сильных, искательство и унижения просителей, карты, погоня за модами, увлечение всем французским в ущерб русскому — дают Булгарину постоянный материал для обличений, вставленных к тому же в безжизненные и весьма искусственные рамки. В свое время поднявший много шума роман "Иван Выжигин", по запутанности и искусственности основной фабулы, положительно напоминает "Милорда Аглицкого". Его герой попадает и к помещику-гусару, и к контрабандисту-еврею, и в плен к киргизам, и производит самые невероятные действия.
Таинственные незнакомцы, манекены-злодеи и добродетельные куклы, характер которых определяется их фамилиями (взяточник именуется у Булгарина "Взяткиным", убийца — "Норовым", любительница штоса — Штосиной и т. д.) — таковы герои романов Булгарина.
Они совершенно безжизненны и иногда попадают в такие положения, для выхода из которых автору приходится прибегать к развязкам неожиданным и ничем не обоснованным.
С героем романа "Записки Чухина" происходят в Сибири приключения, напоминающие шекспировскую Джульетту.
Чухина усыпляет какой-то доктор, затем его хоронят, и он уходит из гроба, в который друзья его кладут на его место манекен... При всем том, как большие романы, так и маленькие фельетоны, вошедшие в "Собрание сочинений", проникнуты всегда самыми благородными мыслями, самой строгой моралью, и, по ознакомлении с ними, невольно возникает недоумение, каким образом их автор мог создать себе такую печальную известность.
Просмотр "Северной Пчелы" приводит к тому же вопросу.
В газете слишком мало похожего на доносы, в которых постоянно упрекают Булгарина, нет даже сопоставлений русских "либералов" того времени с событиями европейскими.
Правда, иногда можно встретить лесть высокопоставленным лицам, восхваление русских порядков, но все это встречается так редко, что совершенно теряется в общей массе газетного материала и не может служить сколько-нибудь характерным признаком.
Конечно, такое ведение газеты не столько зависело от Булгарина, сколько от цензуры того времени, которая запрещала не только порицать, но вообще судить и даже одобрять что бы то ни было, имевшее то или иное отношение к правительству.
Этим, несомненно, только и объясняется холодность "Сев. Пчелы" к таким событиям текущей жизни, на которые Булгарин, бесспорно обладавший темпераментом журналиста, не мог бы не откликнуться.
Представлял же он Бенкендорфу свои соображения по разного рода вопросам, выдвигавшимся современною жизнью.
Несмотря на такую полную бесцветность газеты, на высокую мораль, разлитую во всех его произведениях, относительно которых еще Пушкин сказал, что нет ничего нравственнее романов Булгарина, — за ним, однако, установилась печальная репутация, а его имя превратилось в бранное слово. Если припомнить, что Булгарин очень долго находился в самых дружественных отношениях с такими людьми, как Грибоедов, Рылеев и Бестужев, то дело станет еще менее понятным.
Очевидно, объяснение его лежит не столько в литературной деятельности Булгарина, сколько в его общественной жизни. Не говоря уже о быстрых превращениях из русского патриота в польского и наоборот, смотря по надобности, не могли остаться незамеченными также и отношения, которые имел друг Грибоедова к гр. Бенкендорфу и Дубельту.
Булгарин считался их другом до такой степени, что его именовали даже, как он сам об этом говорил, Фаддеем Дубельтовичем.
Гр. Блудов рассказывал Никитенке, как несомненный факт, что Булгарин служил в сыскной полиции.
Доносы были его излюбленным приемом борьбы не только со своими собратьями журналистами, но и с цензорами и вообще со всеми, кто стоял ему на дороге.
Цензурному комитету, например, пришлось указывать Булгарину на неприличие статьи, сообщавшей, что Краевский унижает Жуковского, несмотря на то, что Жуковский автор нашего народного гимна. Министру народного просвещения он сообщил о возникновении в России партии мартинистов, положившей себе целью ниспровергнуть существующий порядок вещей и избравшей своим органом "Отечеств.
Записки". Не ограничиваясь письмом, он угрожающе требовал назначения следственной комиссии, перед которой хотел предстать как "доноситель" и обличитель партии, колеблющей веру и престол.
В своих обличениях писателей того времени, в том числе и Пушкина, по его характеристике, "бросавшего камни в небеса, бросавшего рифмами во все священное, чванившегося перед чернью вольнодумством, сочинившего “Гаврилиаду”, “Оду на вольность” и “Кинжал”", Булгарин доходил до такой степени, что приводил в негодование Императора Николая І, который, как видно из его записок к гр. Бенкендорфу, не раз делал Булгарину резкие выговоры и едва не запретил "Северной Пчелы". Кроме того, Булгарин, совершенно лишенный эстетического чувства и понимания новых явлений литературной жизни, выступил против таких писателей, как Достоевский, Тургенев, Гончаров, Герцен, Некрасов.
Правда, на них нападали тогда многие, но нападали литературно, не отрицая их несомненных достоинств.
Булгарин знал только такие отзывы: "поэзия натуральная: брр, брр, брр…", "прочитав одну статью натуральной школы, чувствуешь усталость и изнеможение, как сказал господин Гоголь: “будто вышел из мрачного сырого погреба”…", "современная словесность, в которой первое место занимает г-н Гончаров, — премилая словесность!". С такими мнениями нельзя было вести за собой читателей, которые к тому же не могли верить искренности Булгарина.
Не раз, под впечатлением чисто личных отношений, он, например, то превозносил до небес Н. Полевого, то затем уничтожал его, объясняя, что прежние похвалы были не более, как результатом "camaraderie". Вызвать гнев Булгарина было нетрудно — для этого достаточно было сделать что-нибудь такое, в чем он увидел бы подрыв своих предприятий.
Стоило, например, Полевому завести при "Русском Вестнике" отдел сельскохозяйственный, и Булгарин вступил с ним во враждебную полемику из опасения, что Полевой подорвет подписку на "Эконом". Как уверяет Греч, Булгарин всегда на литературу смотрел с точки зрения промышленника и, начиная какое-нибудь издание, просто "хотел что-нибудь заработать". Ряд записок его к Усову, ведшему политический отдел "Северной Пчелы", действительно свидетельствует, что денежные соображения преобладали у Булгарина.
Высказанные Усовым надежды, что войны с Турцией не будет, вызвали ряд выговоров со стороны Булгарина, который запретил высказывать такие успокоительные мысли, так как при каждом объявлении войны прибывает по 1500 и 2000 подписчиков.
В обществе существовало убеждение, и вполне справедливое, что похвалы Булгарина можно купить не дорогою ценою. По словам Греча, он в таких случаях "не брал денег, довольствовался небольшою частичкою выхваляемого товара или дружеским обедом в превознесенной новой гостинице, вовсе не считая этого предосудительным: брал вознаграждение, как берут плату за объявления, печатаемые в газетах". Действительно, восторженные приветствия Булгарина пирожнику, открывающему лавочку, портному, начинающему шить платье, заезжему шарлатану, продающему гороскопы, Излеру и т. д. пестрят "Северную Пчелу", и уже одни они могли заронить сомнение в душу даже тех многочисленных читателей газеты, которые, по словам Никитенки, верили в нее, "как в Священное Писание". Сделанная Пушкиным резкая характеристика сыщика Видока, в котором все сразу узнали Булгарина, ярко подчеркнула эти темные стороны Булгарина, и все согласились с поэтом.
Постепенно, начав с дружбы с лучшими представителями русского общества, Булгарин падал все ниже и ниже и к концу жизни приобрел себе ту печальную известность которая совершенно заслонила его, правда, небольшие, но все же существовавшие литературные заслуги.
Полный и весьма длинный перечень всего написанного Булгариным можно найти в труде С. А. Венгерова "Русские Книги" (вып. 26, стр. 269—275). Здесь же указаны переводы сочинений Булгарина на иностранные языки. Формуляр Булгарина ("Литературный Вестник", 1901 г., т. І, кн. 4). — Н. И. Греч, "Биографический очерк Б.", СПб., 1871 (оттиск из "Русской Старины", 1871 г., т. IV). — "Записки и Дневник" А. В. Никитенко, т. І—III. — Записки Кс. Полевого, СПб., 1888. — М. Сухомлинов, "Исследования и статьи", т. II, стр. 267—300. — А. Пятковский, "Из истории литературного и общественного развития", СПб., 1888, ч. II, стр. 209—219. — Б. Бурнашев, "Булгарин и Песоцкий" ("Биржевые Ведомости", 1872 г., №№ 284, 285). — Отношения Б. к Гоголю выяснены проф. Кирпичниковым в "Известиях отдел. русского языка Акад. Наук" за 1900 г., т. IV. — П. Милюков, "Главнейшие течения русской исторической мысли", СПб., 1897, стр. 194. — Н. Козьмин, "Клятва при Гробе Господнем" ("Журнал М. Н. Пр.", 1900 г., ч. 328, март, стр. 40—42). — "Старина и Новизна", исторический сборник, СПб., 1903. — Отчет Имп. Публичной Библиотеки за 1884 г., стр. 143—144. — Письма Б. к разным лицам и ряд статей о нем перечислены в "Истории русской литературы" Н. А. Энгельгардта, т. І, стр. 325. — "Русское Богатство", 1902 г., № 10. Вл. Боцяновский. {Половцов} Булгарин, Фаддей Венедиктович — русский журналист; поляк по происхождению, род. в 1789 г. в Минской губ. Отец его, товарищ Костюшки, за убийство русского генерала Воронова был сослан в 1794 г. в Сибирь, а мать привезла малолетнего сына в Петербург и потом поместила в Сухопутный кадетский корпус.
Окончив курс учения, Б. поступил в л.-гв. уланский полк, с которым участвовал в походах 1805—1807 гг. и в сражении под Фридландом; по возвращении в Россию был за что-то арестован, затем переведен в армейский драгунский полк, стоявший в Финляндии; отсюда бежал в Варшаву и поступил в польский легион, входивший в состав армии Наполеона.
С этим легионом Б. участвовал в походах 1809—11 гг. в Италии и Испании, а в 1812 г. находился в корпусе маршала Удино, действовавшего в Литве и Белоруссии против графа Витгенштейна.
В 1814 г. во Франции был взят в плен и отправлен в Пруссию, откуда, после размена пленных, вернулся в Варшаву.
В 1820 г. Б. является в Петербург уже как литератор; печатает "Краткое обозрение польской словесности" и "Избранные оды Горация", а в 1822—28 гг. издает журнал "Северный Архив", посвященный исключительно России и соединившийся потом с "Сыном Отечества", который Б. издавал до 1835 г. вместе с Н. И. Гречем; с ним же он издавал, начиная с 1825 г., газету "Северная Пчела", в которой писал более 30-ти лет критические статьи и фельетон, посвященный полемике, рекламам и обличениям литературных противников газеты в неблагонамеренности.
Эти предметы составляли главнейший мотив всей литературной деятельности Б. и придали ей своеобразный характер, обративший его имя в нарицательное.
Кроме того, он издавал "Литературные Листки" (1823—24); "Детский Собеседник" (1826—27); "Эконом" (1841) и альманах "Русская Талия" (1825). Наряду с газетными и журнальными статьями, Б. написал несколько имевших в свое время успех романов, которые называл "нравоописательными": "Иван Выжигин" (4 ч., СПб., 1829); "Петр Иванович Выжигин" (4 ч., СПб., 1831); "Памятные записки Чухина" (1835) и исторические повести: "Дмитрий Самозванец" (1830) и "Мазепа" (1834); издал под своим именем сочинение дерптского профессора Н. А. Иванова: "Россия в историческом, статистическом, географическом и литературном отношениях" (6 ч., СПб., 1837), несколько мелких брошюр и "Воспоминания" (1846—49). Одновременно с литературными занятиями, Б. служил сначала в министерстве народного просвещения, потом — в государственном коннозаводстве, и пользовался особенным, хотя и презрительным покровительством начальника III отделения Соб. Е. И. В. Канцелярии, генерала Дубельта.
Литературная его деятельность прекратилась в начале 1857 г., а умер он 1 сентября 1859 г. на своей даче "Карлово", близ Дерпта.
Полное собрание его сочинений вышло в 7 частях в СПб., 1839—44. Биография, написанная его многолетним сотрудником Н. Гречем — в "Русской Старине" 1871 г. Ср. также "Записки" Греча, изданные в 1884 г., и "Сочинения" Белинского т. IV и др. {Брокгауз} Булгарин, Фаддей Венедиктович Д. С. С., писатель; р. 1789 г., † 1-го сент. 1859 г. Дополнение: Булгарин, Фаддей Венедиктович, р. 24 июня 1789 г. {Половцов} Булгарин, Фаддей Венедиктович (1789—1859) — поляк (сын повстанца, сосланного в Сибирь).
Писатель и журналист, гвардии офицер, участвовал в походах 1806—1807. Но удачно начатая карьера обрывается: Б. сначала переводят в армию (за сатиру на полковника), а затем и вовсе увольняют со службы.
После разных мытарств он бежит в Варшаву.
Затем в качестве польского легионера участвует в наполеоновских походах в Испании (1811) и России (1812). С окончанием в 1814 войны и по обмене пленными, Б. возвращается в Варшаву, а в 1820 вновь появляется в Петербурге.
Здесь он быстро делает карьеру и становится крупной общественной силой. Б. ненавидят и презирают все, но почти все его боятся и ищут его дружбы.
Значение этого "патриотического предателя", который сам именовал себя в честь жандармского генерала Дуббельта "Фаддеем Дуббельтовичем", определялось прежде всего тем, что в его руках свыше 30 лет находилась единственная частная ежедневная газета в России — "Северная пчела" — орган крепостнического дворянства, высшей бюрократии и консервативного мещанства.
Б. стал бессменным руководителем газеты, отдавшим свои способности и знания на служение николаевской монархии. "Северная пчела" являлась негласным органом 3-го Отделения, особое благорасположение которого сумел снискать Б. "Бог, — писал он Дуббельту, — в своей благости создал Вас и жандармов". Через посредство своей газеты он вымогал взятки у торговых фирм, гостиниц и т. д. Б. засыпал 3-е Отделение доносами: на полицию и министров, на цензуру и журналы, на писателей и ученых.
Откровенную оценку Б. дал шеф жандармов Бенкендорф: "Булгарин был употребляем по моему усмотрению по письменной части и все поручения исполнял с отличным усердием". Б. добился значительных чинов и крупного состояния.
В начале своей литературной деятельности Б. был близок к группам передовой молодежи 20-х гг., поддерживая связи с Пушкиным, Бестужевым, Рылеевым, Грибоедовым (к последнему он сохранил навсегда самые дружеские чувства;
Грибоедов подарил ему м. пр. рукопись "Горя от ума"). Одним из памятников этого периода остались интересные и резко-критические замечания Булгарина о X и XI томах карамзинской истории (в "Северном архиве" за 1825) как отголосок отрицательного отношения прогрессивных кругов к монархизму Карамзина и к его исторической философии (имеется также положительный и меткий отзыв Б. об "Истории русского народа" Полевого).
Но 14 дек. 1825 и разгром революционных кружков отбросили Б. вместе с некоторой частью рус. общества в лагерь воинствующей реакции.
Подозрение в сочувствии "либералистам" Б. смыл как выдачей одного из декабристов — своего личного друга Кюхельбекера, так и всей своей последующей деятельностью.
Ожесточенная вражда Б. ко вчерашним единомышленникам не знала пределов.
Отсюда вытекали глубокое презрение и ненависть к Б. в радикальных слоях рус. интеллигенции как к ренегату и агенту полиции.
Б. стал символом политической продажности и бесчестия.
Виднейшая роль в борьбе с Б. принадлежит Пушкину и особенно Белинскому.
Из 173 томов, которые, по словам В., им "написаны и изданы", интересны для изучения эпохи помимо указанных критических статей — "Воспоминания" (6 частей, 1846—49) и "Письма". В истории рус. литературы известное значение сохраняют его популярные в свое время романы (в частности — "Иван Выжигин"). Сочинения Б. — в 7 частях (1839—44). Лит.: Лемке М. К., Николаевские жандармы и литература 1825—56 гг., СПб, 1909; Пиксанов Н., Два века русской литературы, издание 2, Москва, 1924. Булгарин, Фаддей Венедиктович [1789—1859] — известный журналист, беллетрист и критик 20—40-х гг. XIX в. С 1822 по 1828 издавал журнал "Северный архив", с 1823 по 1828 — "Лит-ые листки" и альманах "Русская Талия", с 1825 по 1857 — газету "Северная пчела", к-рая пользовалась монополией помещать политические известия.
Вместе с Н. И. Гречем, его соиздателем по газете, Б. долго занимал в журналистике исключительно привилегированное положение.
В политическом смысле Б. представлял самое отвратительное явление: в молодости довольно близкий человек к некоторым будущим декабристам, Б. впоследствии прибегал к доносам, стоял в очень близких отношениях к III отделению, с "отличным усердием" исполнял поручения Бенкендорфа, чем заслужил глубочайшее презрение в литературных кругах.
Б. прибегал обыкновенно не к так называемым "лит-ым доносам", а к доносам в самом прямом смысле слова, которые он направлял в III отделение, покровительствовавшее ему и дававшее ему заказы на различные официальные статьи.
Из очень многочисленных доносов Б. можно, напр., отметить его указание Бенкендорфу на "отчаянный якобинизм" кн. Вяземского, на полнейшую политическую неблагонадежность Н. Полевого и пр. Но чаще всего объектом своих доносов Б. избирал "Отечественные записки", видя в Краевском опасного конкурента.
Он настойчиво, выписками из журнальных статей, доказывал, что "О. 3." проповедуют "коммунизм, социализм и пантеизм", являются лит-ым оплотом революционеров и т. п. Как писатель Б. был очень популярен: не лишенный литературных способностей он умел угадывать вкусы и потребности широких мелкобуржуазных "обывательских" кругов, от столичных средней руки чиновников и провинциальных помещиков вплоть до грамотной дворни.
При всех отталкивающих свойствах политической и моральной физиономии Б. его популярность обозначала своего рода демократизацию литературы;
Б. неоднократно выражал симпатии людям "среднего общества", которых противопоставлял высшему кругу. Писатель необыкновенно плодовитый, Б. пользовался самыми разнообразными лит-ыми формами.
Из его романов наибольший успех имел — "Иван Выжигин" [1829], выдержавший несколько изданий.
Продолжением его явился "Петр Иванович Выжигин" [1831]. "Выжигин" вызвал в литературе много пародий — признак успеха.
Кроме того им написаны — "Посмертные записки титулярного советника Чухина" [1835] и два исторических романа: "Дмитрий Самозванец" [1830] и "Мазепа" [1834]. Цель "нравственно-сатирических" романов Б. — "дать резкие черты нравов, стараясь извлечь из них благие последствия, т. е. несколько мудрых правил и нравоучений для человечества". По своей авантюрной насыщенности, неправдоподобию в общем изображении русской жизни, дидактически-моральному тону, по манере делить персонажи на порочных и добродетельных, а также давать героям клички, соответствующие их свойствам (Законенко, Россоянинов, Вороватин, Беспечин, Скотенко и пр.), романы Б. вполне примыкают к старой лит-ой традиции романа XVIII в. Тем не менее поскольку Б. способствовал восстановлению формы романа, в течение долгого времени вытесненного повестью, он сыграл свою роль. Его романы приучали читателя, еще неспособного воспринять подлинный реализм, к внешним и примитивным формам выражения реализма, к романам из русской действительности.
В "Иване Выжигине", построенном по типу "Плутовских романов", фабула искусственна (хотя Б. ставил себе в заслугу как раз естественность этой фабулы), герои — манекены, сатира неглубока и шаблонна, но все-таки иногда встречаются верно схваченные детали русской жизни. Некоторые следы влияния "Ивана Выжигина" можно найти в "Мертвых душах" Гоголя.
Булгарин всегда отзывался о "натуральной школе" отрицательно, не сознавая, что единственная его литературная заслуга заключается в том, что он, хотя очень грубо и упрощенно, приближался к приемам этой школы. Исторические романы Б. изобилуют кровавыми эффектами и проникнуты лубочным мелодраматизмом; и Дмитрий Самозванец и Мазепа в его изображении — невероятные злодеи.
В мелких жанрах Б. был весьма разнообразен; он писал и "картины нравов", и восточные сказки, и драматические сцены, и путешествия, и даже утопические картины будущего.
Больше всего ценились его небольшие, чисто бытовые изображения ("нравы", по лит-ой терминологии того времени, приближающиеся к позднейшим "физиологическим очеркам"). В нравоучительных очерках Б. иногда проявляется известная наблюдательность — особенно в изображениях столичной мелкоты и населения "средней руки". Отдельные очерки и фельетоны Б. проникнуты патриотическими и моральными тенденциями самого низменного уровня.
В критических своих статьях Б. либо обнаруживал искреннее непонимание важных литературных явлений (напр. творчества Гоголя), либо руководился побуждениями личной вражды и кумовства.
В вопросах грамматики и яз. Б. был пуристом — поклонником правильности школьной грамматики и врагом обновления лит-ой лексики посредством провинциализмов, народных слов, неологизмов и пр. В издательском деле Б. чуть ли не первый проявил чисто буржуазное уменье сделать из литературы небезвыгодный вид промышленности.
Библиография: Лемке М., Фаддей Б. и "Северная пчела", в книге "Николаевские жандармы и литература 1825—1856", СПб., 1909; Каратыгин П., "Русский архив", № 2, 1882; Русский биографический словарь, т. "Бетаннур-Бякстер", СПб., 1908; Венгеров С. А., Источники словаря русских писателей, т. I, СПб., 1900; Котляревский H., Ник. Вас. Гоголь, СПб., 1911; Ф(охт) Ю., Иван Выжигин и Мертвые души, "Русский архив", № 8, 1902; Энгельгардт А. Н., Гоголь и романы двадцатых годов, "Исторический вестник", 2, 1902; Скабичевский А., Наш исторический роман в его прошлом и настоящем, сочин., т. II., СПб., 1903. М. Клевенский. {Лит. энц.} Булгарин, Фаддей Венедиктович (1789-1859) — Рус. прозаик, журналист и изд., широко известный в свое время реалистическими "нравоучительными" романами, а также своеобразной общественной деятельностью (еще при жизни Б. сделавшей его имя синонимом лит. беспринципности и доносительства).
Поляк по национальности (сын мелкопоместного шляхтича), в 1806-1809 гг. участвовал в кампании против французов, в 1811-1812 гг. воевал на стороне Наполеона; с 1819 г. живет в СПБ, издает (совместно с Н.И.Гречем) жур. "Сын отечества" и газ. "Северная пчела"; ведет активную полемику с демократическим лит. лагерем, заслужив репутацию тайного осведомителя III охранного отделения полиции (принадлежащая А.Пушкину эпиграмма о "Видоке Фиглярине" и др. свидетельства современников); в конце 1970-х гг. на страницах ряда сов. НФ изд., выпущенных в изд-ве "Молодая гвардия", были предприняты попытки посмертно "реабилитировать" Б. Из многообразного лит. тв-ва Б. к предыстории НФ имеют отношение фантаст.-утопические очерки, из к-рых наиб. интересны "Правдоподобные небылицы, или Странствования по свету в двадцать девятом веке" (1824) — первое в рус. лит-ре путешествие во времени.
Спустя тысячелетие, в об-ве обнаруживается стремление к мещанской роскоши (зачастую достаточно бессмысленной — вроде фарфоровых стен и кресел из серебра) и почти полн. отсутствие соц. прогресса, что неудивительно для ярого монархиста-"охранителя", каким был автор; единственный признак демократизма — совместное обучение детей бедных и богатых.
В очерках также содержатся меткие науч.-тех. предвидения: подводные фермы как гл. источник продовольствия, акваланг; кроме того, произв.
Б. может служить ранним примером экологического "алармизма". В "Невероятных небылицах, или Путешествии к средоточию Земли" (1843) обсуждается поп. гипотеза "полой Земли". В. Р. Др. соч.: "Похождения Митрофанушки на Луне" (1837). "Путешествие к антиподам на Целебный остров" (1842). "Сцены из частной жизни в 2033 г." (1843). "Предок и потомки" (1843).
