Бакст Лев Самойлович

— современный живописец и рисовальщик; род. в С.-Петербурге в 1867 г., где и получил образование в 6-й гимназии.

Поступив в 1886 г. в Академию художеств, еще при старом академическом режиме, он пробыл в ней три с половиной года, пока и с ним не случилось то, чем пестрит летопись господства этого режима, — столкновение окаменелых школьных традиций с кипучей молодой индивидуальностью.

Б. отправился в Париж, к центру современного искусства.

Тут он встретился с группой молодых русских талантов во главе с K. A. Сомовым и Александром Бенуа, которым суждено было сыграть столь крупную роль в перевороте, совершившимся в русском искусстве.

Видное место в этой группе занял и Б., но он нашел себя и свою настоящую дорогу далеко не сразу. В Париже его привлекло сперва новое красочно-пространственное воззрение на природу в духе импрессионистского реализма, покорившее себе к тому времени почти весь художественный мир. Дань этому увлечению была неизбежна и вполне законна, но чисто живописный принцип, выдвигавшийся этим направлением, не вполне отвечал природному дарованию Б.: его сила лежала не в колорите, а в чувстве формы и линии; пока это стало ясно ему самому, его произведения не могли достигнуть высоты, отвечавшей его таланту.

Первое пребывание в Париже было лишь коротким; в мастерской испанца Гарридо он скоро усвоил себе несколько поверхностную виртуозность, а материальное положение заставило вернуться в С.-Петербург и утилизировать свое умение в писании светских портретов акварелью.

В 1894 г. Б. получил заказ на картину, изображающую въезд адмирала Авелана в Париж, что дало ему возможность вновь прожить там несколько лет. На этот раз Бакст основательно поработал в мастерских Эдельфельда и Бенжамен-Констана и под конец совершил обычное художественное путешествие в Тунис и Алжир, откуда вывез, между прочим, поступивший в Третьяковскую галерею пейзаж "Аин-Сефра". В 1898 г. Бакст вернулся в Петербург, как раз в то время, когда С. П. Дягилев основал свой журнал "Мир искусства", предназначенный для завоевания в России места новому искусству; с необыкновенным чутьем момента Дягилев привлек к делу, с одной стороны, крупных представителей нового идеалистического течения русской мысли, а с другой — те молодые силы среди художников, которые совершенно одиноко, наперекор всем препятствиям, потянулись одним своим неодолимым инстинктом к настоящему искусству.

Среди них был и Б., принимавший участие в журнале от подготовительных совещаний до закрытия. "Мир искусства" помог ему определить себя и найти свое призвание.

Новое искусство Европы, как известно, пошло одновременно по двум параллельным путям. Оно воспитало, с одной стороны, глубокое красочное созерцание действительности, с другой — небывалое утончение линейного элемента.

Последнее вело к идеализации изображения и в то же время открывало новые горизонты в декоративном украшении обстановки в самом обширном смысле этого слова. На первых порах воскресло утраченное искусство декорации в книжном деле: графические работы для печати, иллюстрации, рамки, виньетки, инициалы, концовки оказались первыми стилистически правильными произведениями нового искусства.

К этому-то делу Дягилев, впервые разгадавший Бакста, и направил его. И действительно, на страницах "Мира искусства" русская графическая декорация достигла громадных успехов.

Б. занимал среди участвовавших в нем художников одно из первых мест благодаря своему личному стилю, отличавшемуся мужественной твердостью рисунка и тонким чувством линий. Прекрасный, основательный, идеализированный рисунок Б. постоянно сближает его с античным созерцанием; среди его портретов лучше всего рисованные и лишь слегка тронутые акварелью; в портретах собратьев и людей пера и мысли большая свобода в отношениях к модели позволяет ему порой достигать замечательных результатов в психологической суггестивности (портреты Левитана, Розанова, А. Белого, г-жи З. Гиппиус).

За пределами графики Б. пока еще не удается найти подходящее поле деятельности, а следовательно, и для условия создания вполне выношенных произведений.

Мерило тому, что Б. может создать на этом поприще, дал выставленный им в 1904 году круглый будуар и в особенности устройство бесподобной выставки русского портрета в 1905 г., а позже выставки русского искусства в Париже; очень хороши были также его театральные постановки, в особенности балета "Фея кукол" в театре Эрмитаж, а также занавес "Элизиум" для театра Комиссаржевской в СПб. В Париже на устроенной им с обстановочной стороны выставке он был представлен также декоративным панно "Vision antique", соединяющим все преимущества его карандаша.

Выставленная в петербургском Салоне 1909 г. большая картина "Terror antiquus" страдает некоторой искусственностью замысла: Б. ставит символ античного мира, простую архаическую греческую статую — в небывало высокую перспективу, не лишенную, правда, мрачного таинственного настроения.

Дань своему еврейству Б. отдает несколько мечтательными "поисками еврейского стиля". М. Сыркин. {Евр. энц.} Бакст, Лев Самойлович (1866—1924) — живописец, декоратор, график.

Художественное образование получил в Петербургской академии художеств (которой не кончил), а затем в Париже.

Один из крупнейших художников группы "Мир Искусства", сыгравшей руководящую роль в русском искусстве, первого десятилетия 20 в. Хотя в 1900—10 гг. Б. занимался по преимуществу портретом и графикой, его театрально-декорационные работы этого периода ("Ипполит", 1902, "Фея кукол", 1903, "Эдип в Колоне", 1904) уже свидетельствуют, что именно тут заложена главная сила дарования Б. В 1909 Б. был выселен из Петербурга, как не имеющий права жительства еврей. Примкнув к балетной труппе С. П. Дягилева, Б. переехал в Париж и целиком отдался театру.

Его дарование художника-декоратора развернулось в постановках "Русского Балета" с огромной силой. Мировой успех этих спектаклей принес мировую славу и Б. Им в сезоны 1910—1912 гг. были поставлены: "Шехерезада", "Жар-Птица", "Клеопатра", "Нарцисс", "Голубой бог", "Мучение св. Себастиана", "Дафнис и Хлоя" и др. Декоративный стиль Б. сложился из компоновок больших красочных масс, доведенных в своей цветовой силе до наибольшего напряжения и ритмически развертываемых в пространстве.

Особенно велико было уменье Б. дать движение и жизнь сценическому костюму, в котором он с большим искусством располагал ряды типических для каждого костюма, ритмически повторяющихся цветовых узоров, характеризующих сценический образ и подчеркивающих динамику пляски и жестов актера.

Это влекло Б., естественно, к экзотическим, в частности — восточным мотивам и сюжетам.

Костюм Б. стал своего рода формулой, определившей на десятилетие 1910—1920 основные тенденции балетно-оперной костюмировки.

Б. был создан ряд эскизов дамских нарядов, осуществленных центральными парижскими фирмами мод, использовавшими европейскую популярность художника.

Б. умер при вполне обозначившейся, со стороны молодого художественного поколения, реакции против созданного им стиля. Произведения Б. имеются: в Третьяковской галерее ("Вечер в Алжире", "Элизиум", "Эскиз занавеса для театра Коммисаржевской", "Эскизы костюмов"); в Русском музее в Ленинграде (портреты А. Бенуа, Нувеля, эскизы костюмов) и в театральных музеях Москвы и Ленинграда.

Лит.: Журн. "Золотое Руно", № 4, 1906 (номер, посвященный Б.); Arsene Alexandre et Jean Cocto, L''art decoratif de Leon Bakst, P., 1913; Andre Lewinson, Leon Bakst, В., 1923; о влиянии русских сезонов Б. на западную сцену см. L. Moussinac, La decoration theatrale, Paris, 1922. A. Эфрос.